Это была опасная игра, но это была не первая встреча Штефана с фюрером; у него был опыт общения с этим безумцем, одержимым манией величия, этой гадиной в человеческом обличье.
— Мой фюрер, я не убивал Владимира Пенловского, Янушского и Волкова. Это дело рук Кокошки. Это он предал рейх, это я застал его в справочной сразу после того, как он застрелил Янушского и Волкова. Он ранил и меня. — Штефан положил руку на грудь слева. — Если хотите, я покажу вам рану. После ранения я скрылся от него в главной лаборатории. Я был потрясен, я не знал, сколько еще человек в Институте занимаются подрывной деятельностью. Я не знал, на кого я могу положиться, оставался один путь к спасению, и я бежал через Ворота в будущее, прежде чем Кокошка мог меня настичь и прикончить.
— Доклад полковника Кокошки несколько по-иному излагает события. В нем говорится, что он ранил вас как раз тогда, когда вы бежали через Ворота, после того как вы убили Пенловского и остальных.
— Если это было бы так, мой фюрер, разве я вернулся бы сюда, чтобы снять с себя подозрения? Будь я изменником, который верит в будущее больше, чем в вас, мой фюрер, разве я не остался бы в этом будущем, где мне обеспечена безопасность? Разве я вернулся бы к вам сюда?
— А были ли вы там в безопасности, Штефан? — спросил Гитлер и хитро улыбнулся. — Как мне известно, два отряда гестапо, а немного спустя и отряд СС были посланы за вами в это весьма отдаленное будущее.
Штефан вздрогнул при упоминании об отряде СС; наверное, это тот самый отряд, который прибыл в Палм-Спрингс примерно за час до его старта и появление которого сопровождалось блеском молнии в безоблачном небе над пустыней. Его беспокойство о Лоре и Крисе усилилось; он знал, что упорство и жестокость СС значительно превосходили способности гестапо.
Штефан также понял, что Гитлер оставался в неведении о том, что отряды гестапо были разгромлены женщиной; он считал, что их гибель на совести Штефана, не предполагая, что все это время тот был без сознания. Это было на руку Штефану, и он сказал:
— Мой фюрер, да, я расправился с людьми из гестапо, когда они стали меня преследовать, и у меня нет никаких угрызений совести, потому что я знал, что все они изменники, которые решили убить меня, чтобы я не мог вернуться к вам и предупредить об этом гнезде подрывной деятельности в Институте. Если я не ошибаюсь, Кокошка с тех пор исчез и, кажется, еще пять человек из Института. Они не верили в победу рейха, они боялись, что скоро разоблачат их участие в убийствах пятнадцатого марта, поэтому они бежали в будущее, чтобы укрыться в другой эпохе.