* * *
В отчаянии Лора наблюдала, как эсэсовец приближается к ней из полумрака земляного коридора. Его «узи» был повернут в ее сторону, но по непонятным причинам он не стрелял. Она использовала эту необъяснимую отсрочку, продолжая изо всех сил перепиливать проволоку на спусковой скобе баллона.
Даже в этих обстоятельствах она продолжала надеяться, вспомнив строку из собственной книги: «В горе и отчаянии, когда кажется, что наступила вечная ночь, помни, что за ночью всегда идет день; что день сменяет ночь, а тьму сменяет свет; что смерть правит лишь половиной мироздания, другой половиной правит жизнь».
Когда убийца был на расстоянии всего двадцати футов, он спросил:
— А где мальчишка? Мальчишка, где он?
Она чувствовала тело сына за спиной; он сжался в комок у стены. Защитит ли она его своим телом от пуль, и что, если, расстреляв ее, человек удалится, не догадавшись, что Крис забился в темную нишу позади.
Часовой механизм на баллоне щелкнул. Нервный газ вырвался на свободу, распространяя густой запах абрикосов в неприятной смеси лимонного сока с прокисшим молоком.
* * *
Клитман не видел бесцветного газа, выходящего из баллона, но услышал звук, подобный шипению змеи.
Через мгновение он почувствовал, как чья-то рука, словно клещами, сжала ему желудок и вывернула его наизнанку. Он согнулся, поливая рвотой землю и свои босые ноги. Яркий свет вспыхнул где-то позади глаз, болью сдавило лобные пазухи, кровь хлынула из носа. Уже падая на землю, он нажал на спусковой крючок «узи»; понимая, что умирает и уже не управляет своим телом, он последним усилием воли заставил себя упасть на бок, лицом к женщине, чтобы последняя автоматная очередь забрала ее вместе с ним в иной мир.
* * *
Вскоре после того, как Штефан вошел в самую узкую часть земляного коридора, где стены вверху почти смыкались, а не расширялись, открывая доступ солнцу, как в других ходах, он совсем близко услышал длинную автоматную очередь и поспешил вперед. Спотыкаясь, наталкиваясь на стены, он наконец по изгибавшемуся коридору вышел в тупик, где сначала увидел труп эсэсовца, отравленного «вексоном». А потом и Лору, которая сидела на земле, поставив между ног баллон, обхватив его окровавленными руками. Ее голова беспомощно повисла, подбородок упирался в грудь; она была вялой и безжизненной, как тряпичная кукла.
— Лора, нет, нет, — сказал Штефан изменившимся голосом, который он сам не узнал. — Нет.
Она подняла голову, несколько раз моргнула, вздрогнула и слабо улыбнулась. Жива.
— Крис? — спросил Штефан, переступая через мертвого человека. — Где Крис?