— Как… как вы меня нашли?
— Это не имеет значения. Главное, что я вас не знаю, никогда прежде не видела, а вы мне присылаете этих жаб, вы даже не ленитесь являться ночью, чтобы оставить ваш дар у дверей, вы залезаете ко мне в машину по той же причине. И это продолжается уже Бог знает сколько времени, так не пора ли мне узнать, что все это значит?
По-прежнему не глядя на нее и краснея, он сказал:
— Вы правы, но я… не решался… думал, еще не пришло время.
— Время пришло еще неделю назад!
— Вы правы…
— Так отвечайте. Что все это значит?
Теперь он разглядывал свои запачканные смазкой руки; он тихо сказал:
— Видите ли…
— Я вас слушаю.
— Я вас люблю.
Лора в изумлении смотрела на него. Он наконец поднял глаза на нее. Она переспросила:
— Вы любите меня? Но вы меня совсем не знаете. Как можно любить человека, с которым даже не знаком?
Он отвел взгляд, снова пригладил волосы грязной рукой и пожал плечами.
— Не знаю, но это правда, и я… я… у меня такое чувство, понимаете, что нам суждено вместе прожить нашу жизнь до конца.
Холодные дождевые капли стекали с мокрых волос на шею, дальше за ворот и вниз по спине; нечего было и думать о работе в библиотеке, разве можно на чем-то сосредоточиться после подобных безумных разговоров; к этому еще добавлялось глубокое разочарование, что ее тайный обожатель оказался грязным, потным и косноязычным увальнем. Лора сказала:
— Послушайте, мистер Паккард, я вам запрещаю присылать мне этих жаб.
— Понимаете, я это делал от души.
— Я не хочу их получать. Завтра я отошлю вам тех, что вы прислали. Нет, я это сделаю сегодня: Я отправлю их вам сегодня же.
Он опять встретился с ней взглядом, удивленно моргнул и сказал:
— Я думал, вам нравятся жабы.
Раздражаясь, Лора ответила:
— Да, мне нравятся жабы. Больше того, я их люблю. Я считаю, что жабы — самые симпатичные создания на земле. В данный момент я сама хотела бы стать жабой, но ваши жабы мне не нужны. Вам понятно?
— Да…
— Оставьте меня в покое, Паккард. Может быть, каким-то женщинам и нравятся ваши неуклюжие ухаживания и ваша неотразимость потного самца, но только не мне, я могу за себя постоять, не сомневайтесь. Я только на вид слабая, я еще не с такими справлялась.
Она повернулась, вышла из дверей под дождь, дошла до машины и поехала обратно в Ирвин. Всю дорогу домой ее била дрожь, и не только от мокрой одежды и холода, но и от сильной злости. Каков нахал!
Дома она разделась, закуталась в стеганый халат и сварила себе целый кофейник кофе, чтобы наконец разогреться.
Она отпила всего глоток, когда зазвонил телефон. Она взяла трубку на кухне. Это был Паккард.