Выпив залпом принесенную Клыком стопку водки и закусив бутербродом, Флинт задумчиво тронул струны.
— Блатная жизнь фонтаном бьет у вас, а лагеря и исправдомы не для вас, — проговорил он и мягким баритоном запел:
Прибыла в Одессу банда из Амура.
В банде были урки, шулера.
Банда занималась темными делами
И за ней следила Губчека…
Сделав проигрыш, он запел другую:
Снег щипал мне лицо,
Ветер вальсы мне пел.
Мы с судьбою играли в орлянку
Ноги раз рисовал, по пути кассу взял,
Только Клавочки не было дома.
И у двери меня старшина повязал
По наколке ее управдома…
Придавив струны гитары, Флинт откашлялся и подсевшим вдруг голосом в тоскливой тональности завел самую любимую, которой выворачивал свою грешную душу наизнанку:
Цыганка с картами, дорога дальняя,
Дорога дальняя, казенный дом,
Быть может, старая тюрьма центральная
Меня, парнишечку, по новой ждет.
Таганка, все ночи полные огня,
Таганка, зачем сгубила ты меня?
Таганка, я твой бессменный арестант,
Погибли юность и талант в твоих стенах…
Клык, сидя в кресле и слушая босса, покачивал в наигранном наслаждении головой, приготовившись вытереть рукавом глаза, будто смахивая набежавшую слезу, которую, однако, из него и прессом было не выдавить. Он очень хорошо понимал Флинта и всеми силами старался сохранить его расположение к себе. Особенно после того случая, когда при ограблении коммерческого магазина «Европейская одежда» замочил мента и обронил при бегстве с места преступления пистолет «ТТ» с отпечатками своих пальчиков.
Неожиданно в дверь комнаты постучали. Момент был самый неподходящий. Флинт только что приготовился уронить слезу на гитару. Слеза не упала, и босс сердито придавил гитарные струны.
— Кого хрен несет?
Клык, повинуясь недовольному взгляду босса, быстро подошел к двери и открыл ее. В дверной проем заглянул Окорок, толстомордый рыжий парень со смятым носом, бывший кандидат в мастера спорта по греко-римской борьбе в среднем весе.
— Босс, тут Белый Абдулла приканал, — с ухмылкой объявил он, — хочет только с тобой говорить.
— Чего ему надо? — вскинул брови Флинт. — Парламентарий, что ли, от Хренокири?
— Не говорит. Считает, видно, что мы для него мелкие фраера.
— Лады, пусть войдет, — распорядился Флинт и, пригладив редеющие темно-русые волосы, изобразил на лице гостеприимство.
Клык, не спуская напряженного взгляда с Белого Абдуллы, о котором слышал немало лестных слов, пропустил его в комнату и встал сзади.
— Какая для нас честь! — Флинт заставил себя улыбнуться. — Сам Белый Абдулла пожаловал. Можно сказать, единственный порядочный человек из всей кодлы Хренокири. С чем прибыл, дорогуша? Уж не с ультиматумом ли от своего босса? — Флинт не пытался скрыть презрительного отношения к непримиримому врагу и конкуренту. — Да ты садись, — он указал на кресло, — мы гостей не обижаем. У нас все по-простому, без выгибонов. Мы же академиев не кончали, как ваш «Кутузов». — Флинт любил называть так иногда Харакири, намекая на отсутствие у него глаза и черную повязку и иронично хихикая при этом.