— Поверить бандиту может только полный дурак, — холодно ответил Григорий. — У нас своих преступников хватает. Раздевайся!
Чеченец заплакал и мигом раскис, что было неожиданным для Григория. Он считал, что чеченцы мужественный и гордый народ и слезу из них не так-то просто выбить. А тут…
Коб сноровисто освободил приговоренного от одежды и поставил к «стенке». Григорий расстрелял в него обойму до конца и возбужденно прокричал Кобу:
— Медленно дело движется. Давай сразу двоих. Ты тоже стрелять будешь.
— Как прикажешь, хозяин, — спокойно ответил Коб, у которого, похоже, совершенно отсутствовала нервная система. Он вывел из кладовой двоих «арестантов» и подтолкнул к «стенке». Это были молодые мужчины среднего роста, в мятых брюках и расстегнутых на груди рубахах. Тела их были изрисованы татуировками на самые различные темы. Видимо, большую часть своих жизней они провели в местах не столь отдаленных и строгих.
— Слушай, начальник, — обратился один из них к Григорию. — Пусть это чудище не прикасается к нам. Мы сами разденемся и покажем вам, ментам поганым, как умеют умирать настоящие блатные.
— Ну, раздевайтесь, да поживей! — нервно ответил Григорий и, отбросив в сторону «Макаров», выдернул из-за пояса новый пистолет, заряженный. Ноздри у него дико раздувались. Он со звериной страстью втягивал в себя подвальный воздух с запахом пороха, парной крови и едкого человеческого пота.
Блатные раздевались, как в предбаннике. Смеялись, болтали о пустяках, казалось, ничего не замечали, не видели и видеть не хотели. Григорий внимательно посмотрел на них и понял, что это только маскарад — глаза у обоих были мертвые, расширенные от ужаса. Когда они попытались подняться, то не смогли — ноги не держали. Коб прислонил их к «стенке», уже сломленных, с опущенными головами. Но они еще зачем-то прикрывали ладонями стыдные места.
Григорий подал Кобу один из запасных пистолетов, сделал ему знак встать рядом с собой и громко бросил в сторону блатных:
— Вы приговариваетесь к расстрелу за убийства, и кражи. Мертвые вы не будете ни воровать, ни убивать.
— Но мы не убийцы, мы домушники, — вяло возразил один из блатных.
Однако Григорий не хотел его слышать. Два выстрела слились в один. Ударило по ушам. Две человеческие туши свалились одна на другую, подергали в судорогах ногами и руками.
По бетонным плитам растекались дымящиеся ручейки крови. Пороховой дым от пистолетов, пар от крови — дурнящий туман.
— Что мы с ними возимся?! — вскричал Григорий, уставившись лихорадочным взглядом на Коба. — В кладовой и перестреляем всех.