— Ждем, Василий, ваших высоких указаний, — сказал Розанов, обращаясь к Соколову. — В квартире воздух, словно на скотобойне.
— Указания, Платоныч, мы давать умеем, — хмуро ответил Соколов, хорошо знавший Розанова. — Следователь районной прокуратуры здесь?
— Сорокин-то? Здесь. Все тут, кому положено.
Василий Андреевич одобрительно кивнул и, внимательно посмотрев на Григория, тихо приказал ему:
— Иди вперед. Поговори мысленно с тем простуженным голосом. Может быть, он что-нибудь подскажет.
Григорий в недоумении остановился у порога квартиры.
— При чем здесь это, Василий Андреевич? Какая связь?
— Сейчас узнаешь какая, — сухо бросил Соколов и слегка подтолкнул Григория в плечо, — иди!
Недовольно покачав головой, Григорий прошел в прихожую прекрасно обставленной пятикомнатной полногабаритной квартиры. В нос ударил застоявшийся тошнотворный запах свернувшейся крови. Обернувшись к Соколову, он спросил:
— Василий Андреевич, я не совсем понимаю смысл моего присутствия здесь? Ведь есть следователь районной прокуратуры…
— Проходи-проходи, потом поговорим, — сердито и несдержанно ответил Соколов, чего с ним прежде не случалось.
Услышав их разговор, из зала вышел невысокий плотный брюнет с карими внимательными глазами. На нем была служебная форма юриста второго класса. И Соколов, и Григорий были знакомы с ним. Это был уже достаточно опытный следователь районной прокуратуры Николай Михайлович Сорокин. Кивнув вошедшим в знак приветствия, он пригласил их в зал.
— Как вы и просили, Василий Андреевич, место происшествия сохранено в первоначальном виде. Понятых я отпустил. Протокол осмотра составлен, а такой запах не каждый может долго выдеру живать.
— Спасибо, Николай, — ответил Соколов и пропустил вперед Григория.
Григорий шагнул в освещенный хрустальной люстрой зал и обмер от увиденного ужаса. На некоторое время ему показалось, что он видит все это во сне, как в случае с оборотнем.
— Ты что побледнел? — спросил Соколов, внимательно наблюдая за выражением его лица.
— А что мне — улыбаться?! — сам того не ожидая, огрызнулся Григорий. — И вообще, Василий Андреевич, мне непонятно ваше столь пристальное внимание к моей скромной персоне.
— Непонятно, говоришь? Сейчас, надеюсь, поймешь. Если, конечно, ты здесь уже не был.
— Что вы этим хотите сказать? — задохнулся от необоснованного подозрения Григорий. — Вы отдаете себе отчет…
— Отдаю, — жестко бросил Соколов. — Смотри сюда. Что ты на это скажешь?
Григорий посмотрел в том направлении, куда указал Василий Андреевич, и ему стало не по себе. Он вытер вспотевшие ладони платком и, не двигаясь с места, присмотрелся. На коричневом кожаном кресле в луже крови лежала… голова человека. Похоже, мужчины. Темно-русые волосы были спутаны, веки опущены, тонкие губы плотно сжаты. Упитанное лицо с крупным мясистым носом было рисового цвета, а посредине высокого лба четко выделялся… черный квадрат, словно прижженное клеймо. Точно такой, какой был у тех троих, в Бутырке. «Так вот чем объясняется столь холодное обращение со мной Соколова, — с горечью подумал Григорий. — Значит, из-за этого черного квадрата он и притащил меня сюда. Получается, что Василий Андреевич подозревает меня в этом гнусном убийстве, потому что черный квадрат он связывает исключительно со мной?! Вот так история. Но ничего. Он ведь прекрасный юрист, и скоро все его подозрения насчет меня растают, как утренний туман!»