— Фамилию Сукачев не называл.
— Я тебе верю, — доброжелательно кивнул Григорий, — но что это за интерес к моей персоне у того начальника?
— Как «пел» Кирьяныч, начальник хочет, чтобы у вас окончательно крыша съехала и вы бы не гуляли на свободе, а получили постоянную прописку на больничной койке психиатрической лечебницы. Похоже, вы чем-то крепко ему насолили.
— Не насолил, а, кажется, просто мешаю ему, создаю лишние заботы, — раздумчиво обронил Григорий. — Нуда ладно, все это наши личные дела. Продолжай.
— Я все сказал.
— Но почему Сукачев, капитан полиции, взялся за это незаконное дело? — не сдержал своего возмущения Григорий.
— Я ж говорил, что, по моему разумению, Кирьяныч сидит на большом крючке у этого начальника. Он говорил, что этот начальник, сволочь, держит его за самое горло. Поверьте, мне самому все это не нравится. Но я вынужден был согласиться с предложением Сукачева, так как мне не хочется вновь идти на зону. Я там недолго протяну: в лагерях я заработал туберкулез легких и язву желудка.
— Но при чем здесь ты? И почему при отказе пойти на эту подлость ты можешь оказаться на зоне?
— Потому, что я тоже на крючке. У Сукачева. Я попался на квартирной краже. Вот Кирьяныч и подвесил меня. Я ведь форточник. Профессионал. А не какой-нибудь шантажист.
— Форточник?! Подожди-подожди, так не ты ли Сема-Уж?
— Я самый, — горделиво осклабился Сема.
— Наслышан, — с деланым уважением произнес Григорий. — Кто же не слышал в Москве о Семе-Уже, непревзойденном квартирном воре-форточнике! Говорят, ты можешь бесшумно пролезть в любую форточку, словно уж. И отмычками владеешь, как фокусник. Теперь я понимаю, почему именно тебя решили использовать против меня. Тебе ведь легко спрятаться. Это не о тебе ли ходит легенда, что воришка, когда в квартиру неожиданно вернулись хозяева, якобы сумел спрятаться в корпусе маятниковых часов, стоявших в прихожей, а когда хозяева прошли в комнату, незаметно улизнуть?
— Моя работа. — самодовольно улыбнулся Сема, показывая ряд гнилых зубов. — Я могу.
— А где ты у меня прятался? Не под ванной ли?
— Там, где ж еще! — продолжал улыбаться Сема-Уж.
— Да, мудро придумано, — озабоченно качнул головой Григорий, — под ванной только такой малыш и может поместиться: и не видно, и не догадаешься. Так сколько ходок у тебя к хозяину?
— Шесть, — сразу сник Сема.
— И не хочешь загреметь на нары в седьмой раз? Обвинить тебя можно в попытке кражи из моей квартиры. Судить будут как рецидивиста.
— Я это знаю, — совсем упал духом Сема.
— Да, я могу обеспечить тебе путевку в места суровые и строгие, годочков этак на десять. Говорю это тебе как следователь прокуратуры.