— А если не поверит?
— Скажешь, что если золото не интересует его, то ты намерен поступить по своему усмотрению: прихватить пару слитков, больше трудно будет унести, и слинять в неизвестном направлении. На встречу же с ним у тебя времени нет. Уверен, что примчится. Наверняка ему захочется убить сразу двух зайцев, завладеть золотом и тебя как свидетеля прикончить.
— Меня?! — съежился Сема. — Но мне бы этого не хотелось.
— Не волнуйся, — успокоил его Григорий, — в обиду не дам. Как видишь, у тебя есть шанс избавиться от прессинга этого несчастного капитана и избежать зоны. Так что нужно постараться. Думаю, что у тебя получится. Говори с испугом, но уверенно.
— Задание понял, гражданин начальник, — невесело качнул головой Сема.
— Люблю сообразительных, — сказал Григорий и увел его в комнату. Включив свет, он усадил Сему за стол, дал ему авторучку, стопочку бумаги и приказал: — Напиши подробно, кто и с какой целью послал тебя ко мне и как ты действовал в моей квартире. В конце исповеди распишись.
— Но у меня всего четыре класса, — растерялся Сема, — почерк, как у курицы, и пишу медленно. Может, вы сами? А я подпишу.
— Нет, вернее будет, если ты напишешь своей рукой. А спешить нам некуда. В конце укажешь, что объяснительную писал в моей квартире, где был задержан на месте преступления.
— Как скажете, — вздохнул Сема и, прикусив кончик языка, принялся неуклюже и медленно описывать свою одиссею.
Чтобы не сбивать его с мысли, Григорий отошел к двери и сел на стул, на котором совсем недавно сидел оборотень майора Селиверстова. Немного расслабившись, он машинально взглянул на окно, закрытое шторой, и вдруг почувствовал на себе чей-то пристальный и враждебный взгляд. Сквозь штору. «Неужели мне стало мерещиться? — подумал он беспокойно. — Кто может смотреть на меня сквозь плотную штору? Конечно, это плод моего перенапряженного воображения. Похоже, нервишки стали пошаливать». Чтобы окончательно прогнать от себя мысль о постороннем взгляде, он подошел к окну и резко отдернул штору. — От того, что он увидел за окном, у него перехватило дыхание. На жестяном водостоке сидел крупный, черный как сажа ворон. Чуть отведя голову в сторону, он пристально смотрел на Григория большим немигающим глазом. В глазу горел желтый огонек. Преодолевая жутковатое ощущение, Григорий махнул рукой на ворона. Однако мрачная птица, предвестник беды, даже не шелохнулась. Тогда Григорий, не помня себя от возникшей вдруг ярости, с силой ударил в стекло подвернувшейся вазочкой. Окно разлетелось вдребезги, и ворон, неохотно снявшись с места, лениво полетел прочь. Черная ночь тут же поглотила его. А вскоре откуда-то из ночной черноты до Григория донесся такой жуткий волчий вой, что у него мороз пробежал по коже.