Какой эффект это возымеет, мы еще увидим. Рассказывают, что в молодости Саито походил на цаплю. Говорилось ли это в шутку или чтобы подчеркнуть его достоинство – разве может кто ответить? Если он остается цаплей, то это цапля, летящая высоко. Когда он опускается вниз, разгребать топи криминального мира, тем самым он идет на самопожертвование ради нашего общего блага.
защитник утияма
На протяжении пятнадцати лет работы бесстрастный Утияма, стремясь к совершенству, считал, что установить истину – превыше всего. Его крепкое сложение и лицо силача должны действовать на общественность успокаивающе; он ничего не предпринимает без мысли о потерпевших, населении, правосудии и окончательном оправдании преступника. Среди коллег хорошо известен, составил себе прекрасную репутацию. Мы предвкушаем его работу на этом судебном процессе.
Репортажи с процесса Оды [Ко Эйдзи]
день первый
Оду Сотацу вводят в зал. Он садится на стул. Он, обвинитель Саито и защитник Утияма ждут, пока войдут судьи. Один за другим судьи входят в зал и рассаживаются. Ходит слух, что г-н Ода, находясь под стражей в полицейском участке, отказывался говорить. В радикальных изданиях некоторые пишут, что с ним обращались дурно, и эта оценка, вполне возможно, подтверждается плохим самочувствием, внешние приметы какового у него заметны. Однако противники этой оценки поспешили бы возразить, что, вполне возможно, здоровье у него подорвано угрызениями совести. В чем бы ни была причина, мы увидим, продолжит ли он отмалчиваться и на судебном процессе.
Обвинитель и защитник подходят к судьям. Очевидно, что-то обсуждается. Они возвращаются на свои места. Обвинитель излагает свое обвинительное заключение. Ода Сотацу обвиняется в похищении и убийстве одиннадцати человек. Когда зачитываются обвинения, г-н Ода остается безразличен. Костяшки его пальцев не белеют, зрачки не расширяются, он и бровью не ведет. Он совершенно равнодушен.
Ничто, кажется, не трогает его, когда говорит обвинитель Саито, даже когда зачитывается вслух обличающий документ, собственноручно подписанный господином Одой еще до того, как его арестовала полиция. Это признание, но это не признание, должным образом подписанное и заверенное второй подписью, как предписывают правовые нормы. Оно, возможно, доказывает его вину, но может ли оно считаться равносильным подлинному признанию, к которому преступник приходит мало-помалу, – вот вопрос, который со временем прояснится.
Судьи совещаются. Оде Сотацу и защитнику Утияме задают вопрос:
Признает ли Ода Сотацу факты в том виде, в каком они изложены в обвинительном заключении, или станет отрицать их?