инт.: Но вы его уговорили, и он разъяснил?
гаро: Ну-у, я просто случайно заметил. Он использовал доску вместо календаря. Для этого надо всего тридцать шесть фигур, не сорок. Вот он и убирал с доски золотых генералов. Наверно, ему не хотелось класть их на пол камеры, вот он и держал их в руках. Проще простого. Я заметил, потому что увидел, что он менял фигуры на доске первым делом, как только просыпался. Больше никто не знал, что это значит, но я в конце концов узнал. И я сказал ему: “Заключенный Ода, вы пропустили день”.
инт.: “Вы пропустили день”?
гаро: Так я и сказал: “Вы пропустили день”.
инт.: А он что сказал?
гаро: Он несколько мгновений очень внимательно смотрел на доску. Наверно, опасался, что, пока он спал, кто-то переставил фигуры. Однажды кто-то такое проделал. Он проверял, все ли на ней правильно. А потом сказал: “Нет, я дней не пропускаю”.
инт.: И все?
гаро: И все. За это я получил две недели отпуска. Наверно, потому-то с тех пор я обращался с ним по-хорошему. По этой причине, а еще из-за того, что…
инт.: Из-за чего?
гаро: Мне было приятно, что он поговорил со мной, а не с другими. Мне нравилось внушать себе, что это, мол, потому, что я знаю кое-какие секреты, знаю, что требуется от надзирателя, но причина была другая.
инт.: Как знать?
[От инт. Я поговорил с женой Дзиро в один из тех дней, когда пользовался их гостеприимством. Она высказывалась очень резко и категорично, если считала, что права, и мы очень неплохо ладили между собой. Вечерами семья играла в разнообразные игры – в настольные и другие, и жена никому не давала пощады. Я играл с ней в го – в игру, на мастерство в которой претендовать не могу, и она с легкостью меня обыгрывала. Казалось, ее радовало, что я пишу эту книгу и так часто разговариваю с Дзиро. Однажды утром, когда я спозаранку сидел на открытом воздухе (мне не спалось), она вышла, присела рядом, и мы поговорили. Я не записывал этот разговор на диктофон, но помню многое из сказанного ею. Ниже я пересказываю ее слова, перефразируя.]
≡
Она сказала, что мне следует знать… мол, Дзиро не все станет рассказывать, но мне следует знать, что родня Дзиро никогда не делала ему ничего хорошего, даже по мелочам. Даже теперь все, чего им от него надо, – чтоб он давал им денег. Принимать его у себя – и то не хотят. Сказала, что хуже всех его сестра – фифа-интеллектуалка. И еще сказала, что одна из самых больших печалей в ее жизни – то, что она не была знакома с Сотацу, ведь Дзиро так его хвалит, и она просто чувствует, просто чувствует, что они бы подружились. Когда я спросил, знала ли она на момент знакомства с Дзиро об Исчезновениях в Нарито и обо всей этой истории, она ответила, что знала. Сказала, что от этого никуда нельзя было спрятаться. Но, сказала она, это не вынудило ее принять чью-либо сторону – она ни “за”, ни “против”. Может, кого-то другого вынудило бы, но только не ее. Я спросил у нее, часто ли они видятся с остальными членами семьи Ода. Она сказала, что никоим образом не поощряет такие встречи, делает все, что в ее силах, и я могу, если хочу, так в книге и напечатать.