Едва открыв глаза, Лена вяла в руку свой телефон. Ей так никто и не перезвонил.
Это уже настораживало. Может, он обижается на нее? Хотя, зачем гадать, если уже сегодня вернется домой и сможет его увидеть? Немного успокоившись, Лена умылась, оделась и вышла из номера, чтобы позавтракать. Вместо этого забрела в ряды бутиков отеля. Первым же из них оказался магазинчик сладостей. Тогда она решила приобрести какие-нибудь скромные сувениры для своих подруг. Но неожиданно ей на глаза попалась фигурка мотоцикла, сделанная из темного шоколада. Она была небольшого размера, вылепленная со всеми важными деталями и упакованная в прозрачную подарочную коробку. Покупать ее или нет — у Лены даже не возникло сомнений.
* * *
Ему снилась вода. Много воды, которую он пил и не мог напиться. С пробуждением же его состояние не изменилось. Разве что стало хуже — к сухости во рту прибавилась тупая головная боль. Фирс застонал, переваливаясь на бок. Рука легла на что-то неровное. Нос защекотало. Чьи-то волосы. Еще ничего не понимая, он приоткрыл один глаз… Это были темные волосы. На его подушке. В его кровати.
Понимание происходящего пронеслось мгновенной вспышкой. Фирс отпрянул, распахивая глаза. Остатки сна улетучились в тот же миг, в страхе покидая его пульсирующий мозг. Резкая боль заставила схватиться за голову.
— М-м-м, — застонала девушка, накрывая свой лоб ладонью. — Фирс, не тряси кровать, пожалуйста.
Застонал снова и Леша, но уже от досады, когда начал вспоминать бурно прошедшую ночь. Нет, конечно, все было здорово, как и всегда происходило с Татьяной.
За исключением одного — он не собирался этого делать!
«Молодец, кретин, ты только что подтвердил слова Елены. Мы с братом два сапога… Отлично! Просто отлично!»
В самом деле, он бы так не расстраивался, если бы не осознание краха всех его лучших стремлений. И, конечно же, если бы это не расстраивало саму Елену. Если бы это не было противоестественно в случае, когда любишь, когда не желаешь быть похотливой сволочью.
Крепко ругнувшись, Фирс встал с кровати. Натянул домашние шорты и отправился на кухню, даже не глянув на брюнетку в своей постели. Первым делом он отыскал и выпил таблетку обезболивающего. Жаль только, что у него не было таблеток для усмирения совести и своей кобелиной натуры. Зачем себе врать? Он всегда был бабником, им и останется. Он будет изменять своей женщине: подруге, жене. Он не изменится! И это самый печальный диагноз, который когда-либо был ему поставлен.
Следом за ним на кухню пришла Татьяна.
— Можно и мне водички? — спросила она, прижимаясь к его спине и целуя в плечо.