— А вы с братом не сильно-то похожи, — зачем-то сказала она.
— В смысле? — не понял Гриша.
— Ну… внешне, я имею ввиду.
Гирша был чуть плотнее Алексея, немного выше ростом, и сложно было уловить общие черты лица, которые бы наводили на мысль, что они братья. У Алексея было больше мягкости в лице, но нисколько не миловидности. Видимо, он просто пошел в мать.
А вот черты Гриши были острее, угловатее, делая его на долю серьезнее. Видимо, пошел в отца.
— Ну да, — только и ответил любимый. — Как он себя вел?
— Я же рассказывала тебе по телефону — терпимо.
— Помню. А все ли рассказала?
Между ними повисла небольшая пауза, после которой она решилась:
— Нет. Позавчера он отвозил меня на работу на своем мотоцикле?
Гриша оживился:
— Неужели? И ты села на мотоцикл? А что с твоей машиной?
— Успокойся. Машина в порядке. Просто я опаздывала на важную встречу, причем по его вине.
От взгляда мужчины Лена поняла, как зря начала этот разговор. И уж тем более не стоило говорить об украденных трусиках и обо всем остальном.
— И что он сделал?
— Ты не поверишь, он насыпал муку в мой фен, а я утром как раз помыла голову. В общем, мне пришлось мыться заново.
Сначала Гриша нахмурился, а потом рассмеялся:
— Ну, Лешка, гаденыш.
Лена этому смеху была рада.
— Я уж подумала, что ты приревновал.
— К Лешке? Не смеши. Вы не во вкусах друг друга. Научитесь хотя бы ладить между собой. Тебе понравилась поездка?
Лена покачала головой:
— Это были самые кошмарные мгновения в моей жизни: страшно, жарко и неудобно.
Гриша снова рассмеялся, но уже более спокойнее, привлек ее к себе и поцеловал в скулу:
— Героиня моя, я сегодня уже говорил, что люблю тебя?
— Нет, — коварно соврала она.
— Люблю тебя, котенок, — услышала она такие важные для нее слова.
— И я тебя люблю.
— Тогда ты должна простить мне одну страшную вещь.
— Какую? — спросила, ощущая, как помимо воли начинает тревожно биться сердце.
— Я снова начал курить.
— О, Гриша! Ты же не курил почти год!
— Я знаю. Ну прости, не удержался.
— И давно?
— Нет, с первого дня этой командировки. Нервный вышел день. Коллега предложил сигаретку, я почему-то не отказался.
— Ну вот. Столько стараний и коту под хвост.
— Не расстраивайся. Если смог бросить один раз, смогу снова. Сейчас вернусь.
Поднявшись с кровати, Гриша накинул халат и вышел из комнаты, оставив ее наедине с тревожными мыслями. Может, у него случилось что-то серьезно, и он просто не хочет ей говорить? За время их общения Лена успела заметить в Грише одну черту — иногда он держал что-то в себе и хорошо умел от нее скрывать то, что его тревожило. У него могли быть проблемы на работе, что не показывалось дома, при ней, ни единой эмоцией. Если он о чем-то переживал и не хотел говорить, об этом невозможно узнать по его поведению, пока он не решит рассказать сам. Эта черта всегда ее настораживала. Но любое волнение душилось его убедительными словами о том, что он ее оберегает и не хочет тревожить по мелочам. Будь что-то серьезное, она узнает об этом первой. Он обещал. А обещания выполнял всегда, насколько она знала. Либо просто не давал их там, где не был в чем-то уверен. Потому у Лены к такому поведению сложилось двойственное отношение: с одной стороны хотелось бы знать все, что происходит у любимого, но с другой — такая забота обезоруживала, заставляя верить, что за этим мужчиной она как за каменной стеной. Он прочен, надежен, заботлив, уступив… почти идеален. Даже слишком. И очень часто сложно было поверить в такое счастье, очень часто она многое была готова позволить и простить в ответ. Так не бывает! — когда-то кричал ее разум. Но так было. И происходило по сей день.