Пожалуйста, не ищите в этом повествовании классического, построенного по жестким канонам английского языка. Возведение стен замка из высокопарных фраз, напыщенных выражений и строго ограниченного лексического запаса не входит в мои намерения.
Я стану излагать свое повествование живым разговорным языком, я буду буквально купаться в словах, ибо влюблен в них. Будучи бессмертным, я на протяжении более чем четырех веков жадно впитывал английскую речь, зачитываясь пьесами Кристофера Марло или Бена Джонсона и внимательно вслушиваясь в резкую, вызывающе грубую манеру речи в фильмах с Сильвестром Сталлоне.
Вы сочтете меня прагматичным, дерзким, временами шокирующим. Но мне не остается ничего другого, кроме как в полной мере использовать весь арсенал имеющихся в моем распоряжении средств описания. К тому же хочу напомнить, что английский ныне не является языком одной страны – и даже не двух, не трех и не четырех – он стал языком всего современного мира, от захолустий штата Теннесси до самых отдаленных кельтских островов и даже многонаселенных крупных городов Австралии и Новой Зеландии.
Я – человек эпохи Возрождения. А это значит, что я начисто лишен предрассудков, привык глубоко вникать во все, с чем сталкиваюсь, и без предубеждения впитывать в себя любые полученные знания. Этим же объясняется и моя твердая уверенность в том, что всеми моими действиями руководит некая высшая сила.
Что же касается моего родного итальянского… Произнесите мое имя – Витторио – и прислушайтесь к его мягкому звучанию, вдохните этот язык словно аромат, исходящий от других имен в моем повествовании… Этот язык кроме прочего удивительно мелодичен: сравните, например, английское слово stone с его трехсложным аналогом pi-ea-tra. Никогда на земле не существовало более нежного языка. Я до сих пор говорю на всех других наречиях мира с тем итальянским акцентом, который еще и сегодня можно услышать на улицах Флоренции.
А то обстоятельство, что мои англоговорящие жертвы, несмотря на такой акцент, считают мои льстивые речи столь привлекательными и воздают похвалы моему мягкому, глянцевитому итальянскому произношению, служит мне постоянным источником блаженства.
Но притом я отнюдь не счастливец.
Не думайте так обо мне.
Ради того чтобы поведать о счастливом вампире, я не стал бы писать книгу.
У меня кроме сердца есть еще и разум, а под внешней утонченностью и изысканностью неземного облика, коим я обязан, конечно же, некой Высшей Силе, скрывается та непостижимая, таинственная субстанция, которую среди людей принято называть душой и которой я, несомненно, обладаю. Никакое количество испитой крови не способно уничтожить мою бессмертную душу и превратить меня в заурядного преуспевающего выходца с того света.