— Да, и еще. — Только голос его почему-то был сдавленным и чуть ли не дрожащим. — Нам предстоит совместная работа, и если вы не против, то я бы предпочел перейти на ты, как это принято между коллегами… — Он попытался ей улыбнуться, но улыбка вместо обворожительной получилась какая-то кривая и жалкая.
Анна покраснела (в который раз за день?) и, опустив глаза, тихо ответила: «Да!» Она произнесла это свое «да» таким тоном, будто приняла предложение выйти за него замуж! Пламену было отчего опешить. Снова чуть помолчав, он осторожно — кто ее знает, что от нее еще можно ожидать? — проговорил:
— Ну что же, тогда не буду… тебя… задерживать, мне пора идти. — И, проверив на всякий случай, как она прореагировала на новое обращение, тихонько, словно боясь ее спугнуть, поднялся со стула.
Но Анна как ни в чем не бывало проводила его до двери и по-деловому пожала ему руку. Правда, ей жутко хотелось обнять его. Как трогателен он был в разговоре с ней! Как робко сделал первый шаг к сближению! Но ведь сделал же! От Димитрия она так и не дождалась этого: сама перешла с ним на ты, сама пригласила его на первое свидание, сама первый раз поцеловала, сама привела знакомиться с мамой… «Господи, при чем тут поцелуи и моя мама?! Что это мне такое в голову лезет! У нас же секретная операция! Интерпол!» — спохватилась она уже у самых дверей и — подала Пламену руку. Как принято между коллегами.
Когда дверь за ним закрылась, Анна внимательно оглядела гостиную. Сейчас она показалась ей еще более унылой и убогой.
«Пора с этим кончать. Откладывать дальше некуда. И никакое расследование мне не помеха». — И она решительно продолжила разбирать свои многочисленные шкафы. На этот раз — в прихожей.
Поздним вечером Анна сидела на полу посреди гостиной и с увлечением разглядывала свои трофеи. Возле входной двери опять стояли мешки, туго набитые вещами: то, что выкинуть, и то, что она хотела бы отдать в приют.
Среди ее трофеев оказалась старая соломенная шляпка с большой, похожей на капусту искусственной розой, руль от детского велосипеда, пять рваных воздушных шариков, которые, судя по всему, хранились здесь с момента празднования ее совершеннолетия, калоша черная, калоша рыжая, дедушкины брюки, на которых сзади была дыра, прожженная утюгом, бубен с нарисованным клоуном, ветхая подушка, из которой постоянно вылезали перья, и многое другое. Но самым интересным экземпляром ее коллекции был граммофон. Из тех, что нужно заводить ручкой, которая находится сбоку. И на нем даже была пластинка с венскими вальсами. Естественно, Анна тут же попробовала завести граммофон, не особенно надеясь на удачу. Каково же было ее изумление, когда из огромной трубы понеслись хриплые звуки. Сначала было ничего не понятно, но она продолжала крутить ручку и постепенно смогла разобрать мелодию. На глаза ее навернулись слезы. «Это, наверное, бабушкин. Она так любила музыку!» Анна бережно взяла граммофон и отнесла его в свою комнату. Она не была уверена в том, что будет теперь его каждый день слушать. Но это был предмет, который остался от бабушки, а таких было совсем немного. Анна не очень хорошо ее помнила, но воспоминания о ней были светлыми и теплыми, это были воспоминания, которые спасали ее, когда ей было грустно и одиноко. И теперь Анна хотела, чтобы этот старый и неуклюжий предмет находился всегда рядом с ней, так же как и портрет бабушки в ее комнате.