А вот Жану Жановичу совсем наоборот… у него со смертью папеньки начнется самое настоящее скатывание в низы, если не что похуже. И ненавидит он оного Луи всеми фибрами своей души…
Вот и получается, что во мне как-то начинают уживаться два очень разных человека… Конечно, хочется верить, что Александра Лемешева во мне больше… конечно, больше. Во всяком случае, пока я себя ощущаю именно им.
Задачки у меня, однако… На ходу вынул из сумки бурдюк и сделал еще пару глотков. Для пущего успокоения и плавности мыслей.
Огляделся по сторонам.
Лес вокруг… Признаков людей и всяких построек пока не наблюдается. Вот и ладно… не готов я пока общаться. Еды еще на день хватит, если что – дичину какую-нибудь завалю…
А это что?
Коняка вывезла меня к развалинам совсем древней часовенки. Настолько древней, что она полностью заросла кустарником и совсем развалилась. Да и не часовенка это, скорей всего, а храм языческий, ёптыть…
Неожиданно из кустов вынесся с громадной дубиной наперевес заросший до бровей здоровяк в грязной хламиде и босиком. Я в ошеломлении смотрел, как он с ревом заносит дубину…
Успел только схватиться за шпагу, как вдруг Роден, став на дыбы, заехал этому хулигану копытами в грудь.
Мужик, выронив палку, сложился и улетел в кусты.
– Да что за… – Я наконец-то выдрал клятый клинок из ножен, вот никак не хотел он вылезать.
Спрыгнув с коня, направился к кустам, куда так бесславно закинуло непонятного мужика.
– Ты живой, дурачок?
В ответ донеслись тихие хрипы, бормотание и шуршание.
– Ты смотри… живой, – удивился я и швырнул в направлении звуков кусок камня. – Вылазь, придурок, а то уши обрежу.
– Милости прошу, господин… – донеслось из кустов, но никто так и не показался.
– Явись пред моими глазами, смерд, не заставляй предать тебя смерти ужасной, но справедливой… – неожиданно выпалил я и оторопел.
Это не я сказал… вернее, я… да не тот…
Не знаю, что подействовало, но мужик выполз на карачках и вдруг с низкого старта бросился на меня…
Ха, опять безрезультатно. На полпути зацепился об корень и грохнулся головой об валун. На этот раз он приложился качественно, даже гул по лесу пошел, и замер без движения. Во дает…
Взял под уздцы Родена, собиравшегося совсем затоптать неприятеля – воистину боевой коняка, – и, чуток погладив его по морде, привязал к дереву. Иначе он совсем моего «языка» изведет и лишит возможности хотя бы определиться, где я нахожусь.
Подошел поближе и ткнул бесчувственное тело носком ботфорта.
Живой, собака, что и странно… По идее, его еще Роден должен был прибить. Конь-то под тонну весом, никому мало не покажется.