– Пусть доедят. – Матильда настойчиво взяла меня за локоть и потянула из комнаты. – Успеете, господин барон, наиграться.
– Это едва ли…
Что дальше? Конечно, спальня. Знаете… раньше я не верил, что так бывает. Много у меня женщин было. И разные: ослепительно-красивые, чувственно-страстные и прочие, на первый взляд превосходившие своими достоинствами Матильду, а все же, получается, страсть к ней не пропала. Даже наоборот. Так что к делам я приступил очень не скоро. Но пришлось…
– В замке люди новые появились?
– В смысле? – Матильда игриво водила пальчиком по моей груди.
– В смысле – новые. Гости, новые слуги и так далее.
– Вроде нет, – недоуменно пожала плечиками девушка. – Хотя…
– Что «хотя»?
– Ну…
– Говори, женщина.
– Милый… – Матильда покраснела. – Мы в грехе живем… ну… вот я в искупление и устроила обитель для паломников. Но она пустует – не закончили ремонт пока.
– Это ладно, но если хоть один из паломников появится в замке… увижу – повешу. Слуги новые есть?
– Слуг нет, а вот кондитера я из Антверпена выписала. Сегодня как раз прибыл. Обещался на вечер удивить. А жену его я помощницей кастелянши определила. А что?
– Черт!!! – Я принялся лихорадочно одеваться.
– Не гневи Господа! – испуганно пискнула Матильда. – Да в чем дело?
– Потом… – Выскочил за дверь и в сопровождении стражников понесся в поварскую.
Лысый, как яйцо, усатый, как Чапаев, толстенький мужичонка, что-то напевая, колдовал над здоровенным пирогом. Узрев меня, ойкнул и, споткнувшись о табурет, грохнулся на пол. Два поваренка, взбивавших крем, мигом спрятались под стол.
– Кто такой?
– К-карл… – Мужичок с ужасом следил за кончиком обнаженной эспады. – К-кондитер с… с р-рекомендациями…
– Кондитер, говоришь? – Я вздернул его за передник на ноги. – Что готовишь, кондитер?
– П-пирог с м-марципанами и льежским с-суфле… – У толстячка от ужаса зуб на зуб не попадал. – И п-пирожные, а-ля Винерон…
Отравитель! На лице у урода все написано! Порублю нечисть! Я, почти ничего не соображая от гнева, хотел на месте порешить кондитера, но потом неимоверным усилием воли взял себя в руки. М-да, совсем нервы ни к черту. Но оно и немудрено… после стольких покушений на свою драгоценную личность и кота домашнего станешь подозревать.
– Ешь!
– Ч-что?..
– Всё.
– Д-дык оно не г-готово…
– Жри, говорю. – Я ударом эспады разрубил пирог пополам. – Ешь, говорю! И пирожные тоже.
Кондитер, обливаясь слезами, стал давиться тестом. Старательно так пихал себе в рот, с желанием. Неужели я ошибся? М-дя…
– Хватит. А теперь берите этого голубя – и в подвал. Жену его тоже.