Охотник прокашлялся и сунул в костер очередную сухую щепку. Седрик молчал, представляя, как Грефт или кто-нибудь еще из хранителей ведет переговоры с Гестом. Да тот съест их живьем и будет ковырять в зубах их костями!
Вдруг из воды выскочила жирная серебряная рыбина, погнавшаяся за жужжащей мухой. Она с плеском упала обратно в свой мокрый мир, и Карсон рассмеялся:
– Только посмотри на меня. Разглагольствую о мечтах и сказках, словно какой-то менестрель! Если от Кельсингры что-нибудь осталось, да если мы найдем город…
– А что, если мы ничего не найдем?
– Что ж… Об этом я тоже размышлял. Когда именно капитан Лефтрин сдастся и скажет, что мы поворачиваем обратно к Трехогу? Честно говоря, я не думаю, что он так поступит. Во-первых, хранители и драконы вернуться не могут. Там их никто не ждет. Поэтому капитану придется двигаться вперед, пока не отыщется место, где они смогут поселиться. А это уже само по себе будет не меньшим открытием, чем Кельсингра, – задумчиво почесал в бороде Карсон. – Во-вторых, пока капитан движется вверх по течению, Элис будет рядом с ним. Как только он развернет баркас, пойдет обратный отсчет дней до разлуки. – Он покосился на Седрика, подняв бровь, и прибавил: – Извини, если я лезу не в свое дело, но так оно видится мне. Как-то вечером я подслушал их разговор со Сваргом. Лефтрин прислушивается к мнению команды гораздо больше, чем другие капитаны, вот почему многие так долго у него служат. Он хотел узнать, что думают о походе Сварг и Беллин и не хотят ли повернуть назад. И Сварг сказал: «Нам-то все равно, кэп. Нас не ждут дома` на деревьях. А эта река где-то же начинается. Мы уже зашли так далеко, значит должны и прийти к чему-то». На что Лефтрин рассмеялся и спросил: «А если мы придем к плохому концу?», а Сварг ответил: «Плохой конец – это просто новое начало. Мы там уже бывали». Вот так-то. Думаю, они будут идти, пока не найдут Кельсингру или пока для «Смоляного» не станет слишком мелко. – Карсон поворошил костер, искренне залюбовавшись взлетевшим роем ярких искр. – И я пойду с ними. В конце концов, у меня тоже ничего нет и никто не ждет меня в Трехоге. Или где-то еще.
Это явно было не столько утверждение, сколько заданный исподволь вопрос. Седрик задумался.
– Мне выбора не осталось, – пожав плечами, заключил он. – Меня в Удачном ждет жизнь. Та, в которой я довольно-таки успешен, хоть и не способен выжить в одиночку здесь. Но вернуться к ней я не могу. Значит, я обречен отправиться дальше на «Смоляном» и вытерпеть все, что бы ни ждало нас впереди. Я загнан в угол.