Послевоенная Америка, в которой рос Мартин, была миром жёсткого (а подчас и жестокого) классового и расового противостояния. Это было общество, власть в котором принадлежала доминантным белым мужчинам, в котором чернокожий (не говоря уже о женщинах) за редким исключением не мог рассчитывать на высокий пост. Годы взросления Мартина пришлись на эпоху маккартизма с её нетерпимостью, годы юности — на американские 60-е (хиппи Мартин не был), а годы преподавания — на консервативную волну 70-х, на золотую эпоху среднего класса с социальными гарантиями и идеей построения общества всеобщего благосостояния.
Все эти годы сын портового грузчика добивался успеха. Успех пришёл к нему в середине 90-х, а мировая слава — в конце 2000-х. К этому времени мир сильно изменился. Окончание холодной войны разрушило политическую картину мира, в которой рос Мартин, а движение за права человека и феминизм пошатнули иерархичность того мира, в котором сын докера из Нью-Йорка стал великим американским писателем. Глобализация капитализма привела к сворачиванию социальных льгот и гарантий по всему миру. Это породило у многих американцев, европейцев, да и у многих россиян, тоску по чёткому, иерархичному порядку, который так долго строили СССР и США в годы холодной войны.
«Песнь льда и пламени» отвечает этому запросу на тоску по порядку, по неписаным правилам и законам. В мире «Песни льда и пламени» есть чёткие гендерные роли и социальные порядки. Представители знатных домов Вестероса могут строить интриги, убивать друг друга, заниматься сексом в самых причудливых комбинациях, но на троне всегда будет Ланнистер, Старк или Таргариен, пусть и в юбке. Делами того или иного дома может руководить женщина — но для этого, по Мартину, ей нужны «мужские» качества. Реальный бунт против гендерной и социальной иерархии невозможен — а если и возможен, то быстро заканчивается компромиссом, как закончилась им революция рабов в Астапоре и других городах.
Мир «Песни льда и пламени» — это мир ярко выраженного неравенства, столь знакомый сыну докера из Нью-Йорка по улицам его детства. Главное слово этого мира — иерархия, главная ценность — власть. Руководят этим миром мужчины. И если вопрос о героях и злодеях этого мира остаётся открытым, то в пространстве всё решается однозначно.
Чем дальше находится человек от центра цивилизации — Королевской Гавани, — тем более варварскими чертами его наделяет Мартин.
Как в Древнем Риме и в Китае, у Мартина есть центр мира, а есть его окраины — снежные пустыни и степи.
Варвары-дотракийцы делают мир Мартина более «реальным», позволяя успешно продавать его читателю, уставшему от выбора товаров, политкорректности и ухода от налогов. При этом требовать от американского журналиста дотошного изображения экономики кочевников не стоит. Ведь цель создания образа Чужого, от Геродота и до наших дней, — это самоуспокоение.