все описанное тобой, ты увидишь только в своем гребаном воображении, — она сверкает
дьявольской усмешкой и добавляет: — Или же, спросишь у Ника, которого я трахну на
твоем покерном столе, — она хлопает меня по щеке и отталкивает.
Бл*дь, она задевает меня, но я отказываюсь это демонстрировать. Она никогда не
будет вести в этой игре. Не так я разыгрываю свою партию.
— Думаешь, он сможет дать то, чего ты хочешь? — спрашиваю, идя следом за ней, давая знать, что я близко.
Пенелопа отвечает, не поворачиваясь:
— Знаю, что сможет, Гевин. В отличие от тебя, Ник знает, как обращаться с
женщиной.
— Вот так? — спрашиваю, запуская руку в вырез ее платья сзади, так что моя ладонь
оказывается у нее на животе, а пальцы гладят нежную, подтянутую кожу. Черт, а девчонка
следит за своим телом. Дыхание Пенелопы перехватывает, когда я прижимаю ее к себе.
Другой рукой убираю ее волосы на одну сторону, обнажая шею. Медленно и с
наслаждением провожу носом по коже ее шеи, затем утыкаюсь лицом в волосы. Я
чувствую, как по ее коже разбегаются мурашки, пока продолжаю гладить подтянутый
живот.
— Держу пари, он не знает, как сделать так, чтобы твою кожу покалывало от
предвкушения, а желудок делал сальто. Думаю, он понятия не имеет, как касаться твоих
сосков, чтобы достаточно тебя возбудить, — продолжаю касаться губами ее кожи, наслаждаясь мурашками. — Думаю, что он не знает, как трахнуть тебя одним только
языком, чтобы оргазм встряхнул все твое существо, и, черт побери, я точно знаю, что он не
знает как трахнуть тебя до потери сознания от удовольствия.
Тело девушки растворяется в моем, но она все еще пытается отрицать. Мне просто
нужно пробраться через последний слой ее брони. Но для этого мне нужно узнать, в чем
причина этой брони.
— А ты думаешь, что способен на все это? — едва шепчет.
— Я, бл*дь, уверен, что способен, — шиплю, готовый укусить ее ухо, а затем провести
языком по шее. Я бы с удовольствием прижал ее к стене прямо сейчас.
С живота убираю руку ей на бедро, готовый продвинуться ниже, и именно в этот
момент, Пенелопа ударяет меня локтем в живот, а затем, к моему полному неудовольствию, ее кулак устремляется ниже, ударяя прямо по промежности, отчего я заваливаюсь на землю.
Она смотрит через плечо, когда уходит.
— Как жаль, что ты никогда не узнаешь этого, мудак, — кивает на мою промежность.
— Может, стоит приложить лед, тебе не понравится, если твои яйца станут еще более
голубыми, чем сейчас.