Глава Соколов лежал в отдельной палате под круглосуточной охраной, которая обыскивала всех, кто направлялся к нему, и входила в палату вместе с медперсоналом и посетителями.
Я поставил себе задачу, во что бы то ни стало, проникнуть в его палату и попроситься в Соколы. Мне не хотелось дожидаться целых три года, а потом проходить экзамен, который я мог вовсе не пройти. А поскольку я был свидетелем того, как охрана «завернула» не одного посетителя, я придумал план, как от нее избавиться.
Пробежавшись по коридорам госпиталя, чтобы выступил пот и немного сбить дыхание, я подбежал к трем охранникам и заявил, что Мураши пробрались через открытые ворота в убежище. Те, предупредив начальство, кинулись по указанным мною координатам. А я, без промедления, вбежал в палату к главному Соколу.
Вопреки ожиданиям, меня не приняли в Соколы, как я мечтал. Своим поступком я сделал себе только хуже. Мало того, что вернувшиеся охранники надавали мне «пилюлей», так меня еще и с работы в госпитале «поперли».
Вбежав в палату, я столкнулся с главным Соколом, который, с оружием наперевес, в трико, майке, комнатных тапочках и с перевязанной головой, спешил за своей охраной. Каково же было мое удивление, когда в нем я узнал своего деда Мороза из детства. Он меня тоже признал, но обниматься не спешил, а рвался в бой. Когда же я рассказал ему о своем вранье, он и вовсе забыл о нашем знакомстве, а только орал, что так шутить нельзя и какой я придурок.
После того, как собравшийся врачебный совет выпер меня из госпиталя, с формулировкой звучащей примерно так — «полный олень» — из-за которой мне была закрыта дорога не только в Соколы, но и на любую нормальную работу в госучреждениях, меня отправили к главному Соколу.
Разговор получился весьма тяжелый. Дядя Жора не интересовался моим прошлым, он все уже знал из моего личного дела, доставленного ему по его же приказу. Единственное, чем он заинтересовался, это почему я стал Савелием Савельевичем Савельевым. Пришлось рассказать, что когда в Адлерском детдоме у меня спросили фамилию, имя и отчество, я, после перенесенного стресса, отвечал на все вопросы только Савелий и больше ничего. А так как я не единственный ребенок, лишившийся родителей во время катаклизма, и времени на разбирательство никто тратить не хотел, меня так и записали.
О себе он ничего не говорил, а только советовал, что мне делать дальше и учил уму разуму. Что если уж я вру, то должен сперва просчитывать последствия своих действий, а не дуроломом переть на пролом, не обращая внимания на то, что из этого получится. Помогать мне он наотрез отказался, ссылаясь на то, что я должен сам научиться прокладывать себе дорогу, иначе всю жизнь буду ждать от судьбы подачки. И что мне, пока я молодой, нужно учиться всему и везде где только можно, а потом уже пытаться стать кем то, исходя из учета тех знаний, которые смог набрать.