— Товарищи казаки, кто дополнительную воду брать будет — берите. Транспорт дальше не идёт.
— А чего? — спрашивает у него радиоэлектронщик Жданок.
— Приказ, — поясняет Вася. — Велено мне в резерве быть.
— А боекомплект мы на горбу потащим? — зло спрашивает Юра.
— Товарищ Червоненко, — важно говорит Вася, — боекомплект до места боевых действий доставит вам геройский экипаж второго БТРа нашей сотни, которым командует мой друг, казак Иван Бусыгин. — И уже серьёзно говорит: — Разбирайте воду и начинайте перегружать боекомплект — приказ Колышева. Скоро пойдёте, казаки.
— Ну вот, а вы боялись, что до утра не начнём, — говорит урядник Носов, поднимаясь с пыльного холмика, и кричит: — Четвёртый взвод, давайте хлопцы, перегрузим боекомплект во второй БТР.
Вот так обычно всё и начинается, казаки стали доставать ящики с патронами и гранатами, таскать их с одного борта на другой, Бусыгин вылез, отворил бронированные двери своего БТРа, помогал ставить, а мимо их колоны всё сновали грузовики, поднимая тучи пыли. Больше никто не разговаривал, начиналось дело.
— Аким, слышишь? — кто-то из казаков толкает его локтем. — Тебя.
Он, вроде, и не спал, просто, как в другом месте был, вроде бы всё слышал, а вроде бы и не знает, что тут произошло. Озирается по сторонам, а Иван Головин его окликает через гул голосов:
— Слышишь, Аким, так ты согласен или нет?
— Что? — спрашивает Саблин.
— Вот ты чудной человек, — удивляется урядник, — ты что, не слыхал, общество тебя выбирает на четвёртый «дюраль». Идёшь охотником в рейд?
— А, так-то конечно, — Аким встает, снимает фуражку, кланяется, — спасибо обществу за доверие. Иду. Конечно, иду.
— А другом кого в лодку себе возьмёшь? — спрашивает есаул.
— Так это всем известно, кого он возьмёт, — кричит Галкин, сосед Акима, казак из первой сотни.
— Ну вот, — говорит Саблин, указывая на Юру, который сидит рядом. — Червоненко себе в «дюраль» беру вторым номером.
— Кто б сомневался, — галдят беззлобно казаки.
— А чего, — как бы оправдывался Аким, — он же минёр хороший.
Тут хохот сотряс чайную, даже Николай Николаевич смеялся, поглаживая усы, и есаул, и подъесаул Щавель — все смеялись. В чайной аж ложки в стаканах дрожали.
И как только хохот начал утихать, кто-то из казаков кричал ему:
— А ты, Аким, здесь плохих минёров видел? Укажи пальцем на того, кто плохой.
— Просто Юрка средь нас лучший, — кричит на всю чайную Бельских, прапорщик из третьей сотни.
— Сядь ты, — шипит на него Юра, дёргая за китель, — не позорь меня, балда.
Снова хохот. Саблин понял свою оплошность, тоже смеялся со всеми. Все, кто тут был, ну, за исключением есаула, пришедшего из линейного казачьего полка, все были пластуны. А пластуны — это те, кто при наступлении идут первыми и снимают мины противника, сбивают турели, затыкают ДОТы