В рогозе шелест стоит. Квохчут и лают в темноте разбуженные тихими электромоторами бакланы-одиночки. А мошка пред рассветом совсем звереет, её приходится сбрасывать с маски ежеминутно, после этого перчатка становится липкой, Аким моет её в воде за бортом. Фильтры респиратора основательно забиты, дыхание не свободное, он подумывает, не достать ли из ранца большую, полную маску, которая закрывает всю голову, раньше такие называли смешным словом «противогаз». Но в темноте копаться в ранце лень, да и на востоке уже небо покраснело, мошка исчезнет с первыми лучами. Исчезнет, как не было. Только чёрная каша в лодке останется, разводами, да и та высохнет на солнце через час, станет невесомой и её выдует из «дюраля» самым легким ветерком.
В коммутаторах тишина, казаки не разговаривают. Привыкли. Как на войне — режим радиомолчания. Хотя тут как раз можно и поговорить, противника-то нет. Нет, всё равно молчат.
А солнце уже поднимается в небо из-за стены рогоза, и ветерок потянул с юга пока не жаркий. И как по волшебству, прямо на глазах тают чёрные тучи мошки. И становится неожиданно тихо. Пока мошка роилась в воздухе, десятки миллионов маленьких крыльев создавали неумолкающий гул, который замечаешь только тогда, когда он вдруг исчезает. Аким стёр последних мошек с очков, и так захотелось ему стянуть маску, что хоть руки свои сам держи. Снимать нельзя, здесь на мелководье самый грибок. Селится по острым и твёрдым листьям серого и крепкого рогоза. Рогоз ему не по зубам. Но красная, мерзкая нечисть живёт на нём, цветёт на нём, ждёт жертву, выбрасывая в воздух мелкую красную пыльцу. Споры. Если есть ветер, лучше маску не снимать. А ветер с утра всегда в рогозе есть, иногда едва колышет серые стебли, а иногда и рвёт их из воды. Так будет до десяти часов. Потом ветер стихнет, и можно будет снимать маску. Но осторожно и постоянно следя за рогозом. Не колышется ли.
Солнце только встало, а уже тридцать два. Этот день будет такой же, как и все прежние — жаркий.
Юра так и сидит на руле, в лодке пред ними сидит урядник Головин. В лодке позади Татаринов с Кузьминым. Смотреть по сторонам? Ну, а что там, рогоз стеной да ряска. Ехать ещё долго. Саблину на болоте бездельничать никогда не приходилось. Рыбалка только кажется бездельем. Она всегда требует внимания. А вот на службе бездельничать приходилось часто. В караулах и секретах занятие было, а вот во второй линии, или на отдыхе в блиндаже, от скуки начинал он книги читать.
И читал их неделю за неделей. Ну а что там ещё делать, если войны нет. Говорить он был не мастак. В компанию поболтать его особо и не звали. Вот ему и оставалось: либо наряды и служба, либо книги.