— Все в укрытие, — несётся по оврагу.
— Всем в укрытие!
Все, кто не успел соорудить себе окопчик, ускоряются.
Ерёменко роет рядом, только земля летит. Аким вырыл два окопа, теперь заваливается на бок в один из них, закрывает забрало.
Дробовик, ранец, лопатка — всё с ним. Ничего оставлять сверху нельзя, а после обстрела тут будет всё засыпано песком и пылью, если что забудешь — пиши пропало. Не найдёшь.
Бойцам штурмовой группы по уставу положены щиты. Щит сам по себе не лёгок. Пеноалюминивый лист, армированный карбитотитановой сеткой и обтянутый ультракарбоном. Вещь крепкая. Пуля в двенадцать миллиметров, конечно, с двухсот и даже с трёхсот метров его пробивает, но вот мелкий или средний осколок щит держит хорошо. Он накрывается им, чуть шевелит его, чтобы щит ушёл в грунт. Всё. Накрывшись таким, в окопе Саблин чувствует себя в относительной безопасности.
— Стреляй по готовности, — говорит прапорщик Кужаеву и сам приседает возле окопа, что выкопал ему Ерёменко. Ждёт выстрела.
Пластуны залегли. Тихо стало, у пускового стола остались первый и второй номера расчёта. Из окопчика Акима их видно, только глаза подними.
Сидят: первый номер сидит, припав к прицельно камере, второй сидит, держит гранату наготове. Мало ли, вдруг первой не накроют. Они так долго сидеть могут. Ждать выстрела нет смысла. Саблин закрывает глаза и тут же слышит:
— Выстрел, — говорит первый номер Кужаев.
— От струи, — орёт второй номер Теренчук.
Струя, выхлоп ракеты никого задеть не может. Гранатомётчики сидят на три метра выше всех, да и зарылись все остальные в землю, рядом с ними никого нет, но таковы правила.
И тут же резкий, звонкий хлопок.
Шипение, пол секунды, и быстро удаляющийся свист. Прапорщик одним коленом в окопчике, но сам внимательно следит за расчётом ПТУРа. Секунда, две, три, четыре, пять…
— Накрытие, — сухо говорит Кужаев.
— Накрытие? — переспрашивает прапорщик.
— Да, — кричит сверху Теренчук.
— Всё, слезайте оттуда, — приказывает взводный.
— Сейчас, стол спустим, — говорит первый номер.
И тут же где-то совсем недалеко, там, над оврагом, хлопает мина. По звуку восемьдесят миллиметров.
— Бросьте его там, — кричит прапорщик, — в укрытие.
Гранатомётчики с пылью и песком кубарем летят вниз оврага, казаки указывают им их окопы. И не успевают они в них спрятаться, как на овраг дождём начинают сыпать мины.
«Ну, началось», — думает Аким, подтягивая ноги под щит.
Да, началось. Вернее, начался. Так начался бесконечно долгий и тяжёлый бой, за «камни», за первую линию обороны перед аэропортом. Так для него начиналась битва за аэропорт.