— Так чего им надо-то? — вдруг взрывается она. — Чего же им всем надо-то? Чего ж от тебя не отстанут никак?
— Настя…
— Ты ж после ранения, в тебе пуля была ещё неделю назад! — кричит женщина. Ему кричит, как будто это он себя в канцелярию полка вызвал.
— Настя…
— Тебе ещё повязку с руки не сняли! Да что б они там поздыхали все! Чего им надо?
Она разошлась не на шутку, схватила кастрюлю с плиты и со всей мочи кинула её в мойку. Грохот на весь дом. Прибежали младшие дети смотреть, что происходит.
— Да успокойся ты, — Саблин встаёт, ловит жену, прижимает к себе.
Держит, не отпускает. Крепко держит. А она вырывается, сильная у него жена, еле справляется.
— Да успокойся ты, — Аким даже смеяться стал.
— Батя, а вы чего? — улыбается, глядя на них, младший сын Олег.
— Да вот, налима поймал, — продолжает смеяться Аким, — ох и сильный, еле держу.
— Папа, так это не налим, это мама, — Наталка сначала вроде как испугалась, но видя, что отец смеётся, тоже улыбается.
— Налим, налим, — говорит отец, не выпуская жены, — такой же сильный, аж руки у папки отрываются. И одна из рук у папки болит. Налим и пожалеть папку мог бы.
Настя, похоже, успокоилась, но Саблин знает, что это только с виду. Выпускает жену. Она тут же опять выпроваживает детей с кухни и молчит. Обиделась. Непонятно на кого. Наверное, на канцелярию полка. Но дуется на Акима, чтобы прочувствовал.
— Китель-то чистый? — спрашивает он.
— Чистый, — бурчит жена, начиная мыть кастрюлю.
На него не взглянула даже.
— Ну, пойду собираться.
— Иди уже, тебя ж цепью не удержишь, — говорит жена устало или смирившись, что ли. — Жена для тебя как наказание, бежишь из дома вечно…
Ну что за бред, Саблин морщится. Подходит к жене обнимает сзади, нюхает её волосы на затылке:
— Ну чего ты, ты ж у меня умная.
— Умная, только вот ты не к умной своей жене сбежал из госпиталя, ты к полковой канцелярии сбежал.
— Схожу, туда и обратно, и к жене сразу.
— Иди уже.
В курилке канцелярии полка несколько его однополчан, он им «взял под козырёк», при фуражке был, они кивали в ответ. Ни слова никто ему не ответил.
Кивали, и всё. Это было странно, ну не странно, но не как всегда. Аким подумал, что так и должно быть. Хотя как-то неприятно всё это было. Словно иглой его кололи. Вроде кивают, а сами вроде одолжение делают. Ну да ладно, он потерпит, авось не гордый. Казаки ещё может не поняли, что всё произошедшее там, в болоте, на антенне — это обстоятельства. Пусть так и будет. Пока. Пусть до конца следствия встречают его с холодом. А как Щавель и Волков следствие закончат, всё изменится. Он в этом был уверен. Они вроде казаки толковые. Разберутся.