Но метка собственности… Темный, мне ли не знать, как это мучительно, когда всем своим существом осознаешь, что себе больше не принадлежишь. А как на них будут смотреть другие люди? Люди тоже не бывают благосклонны к тем, кто стал собственностью демонов. В нашем мире каждый сам за себя. И, наверное, именно поэтому я не могу позволить нам с Дайтом просто уйти.
Я перевела дыхание, собираясь с решительностью, и сказала:
— Нужно ставить метки.
Сказать легко! Сделать сложнее в разы. Особенно потому, что мне оставалось только сидеть и наблюдать за происходящим. Увы, я ничем здесь помочь не могла — только надеяться, что Дайт справится сам.
— Эй, мужик. Ты первым будешь. Тебя не жалко.
Хозяин дома побледнел, глаза его с опаской забегали из стороны в сторону. Но подошел, не стал сопротивляться. Усадив его перед собой, Дайт принялся за дело. Я наблюдала. Заодно присматривала за остальными, чтобы не помешали и глупостей каких не натворили.
Странно это было. Пугающе. Со стороны казалось, будто Дайт ничего не делает — только пристально смотрит на мужчину. А потом я уловила струю магии. И на какое-то мгновение вспыхнула аура, а на ней отпечаталась затейливая закорючка. Мужчина вздрогнул, схватился за плечо. Знаю, что физически ему было не больно. Просто… ощутимо.
— Следующий, — скомандовал Дайт.
Переглянувшись с официантом, вперед выступила хозяйка дома.
Дайт ставил метки на одного за другим. А когда в зале не осталось ни одного свободного человека, велел позвать всех остальных, кто работал на кухне и по дому. Сообразив, что мы действительно хотим помочь и это единственный способ сберечь их жизни, спорить никто не стал. Они сами подходили. Добровольно.
Я не ожидала, что будет так тяжело. Каждый раз, когда Дайт выжигал очередную метку на ауре, у меня все внутри сжималось и становилось трудно дышать. Каждый раз я как будто возвращалась в детство, когда стояла, такая беззащитная, испуганная, перед большим страшным демоном, подчинившим себе мою судьбу.
Остается надеяться, что Дайт не воспользуется этими метками и через пару месяцев освободит всех до последнего. А я, если смогу, прослежу. Если сама буду еще на свободе…
Дайту, кстати, тоже все это непросто далось. Его такие сомнения, как меня, не терзали. Вряд ли он догадывается, что чувствуют люди, когда на них ставят метки. Но проставить столько меток… Пятеро постояльцев и еще шестеро местных! Под конец бедолага побледнел, все чаще стал утирать со лба пот.
— Ты как, держишься? — с беспокойством спросила я.
— Держусь. Куда деваться. Теперь твоя очередь, Лайла.