Однажды дядя вышел в море на своей рыбацкой лодке. Плыть ему предстояло недалеко – из порта на остров. Погода стояла ясная. Море было спокойным. Но больше его никто никогда не видел.
Дедушка любил добавлять «Это случилось в июне» таким тоном, будто сам находился там в тот день. В семидесятом году он уже перебрался обратно в Калифорнию, но каждый раз, вспоминая эту историю, дедушка размашисто показывал ладонью абсолютную гладкость океана в день, когда пропал дядя.
– Погода стояла отличная, полный штиль, – повторял он.
Официально дядя считался пропавшим в море. Но дедушка никогда в это не верил и предпринял несколько безуспешных попыток разыскать его.
– Рольф хорошо плавал, да и лодка утонуть не могла, – повторял дедушка.
Прошло пятнадцать лет, но о дяде по-прежнему никто ничего не слышал.
Потом, за много лет до моего рождения, дедушка с бабушкой отправились путешествовать по Норвегии. Однажды они ехали на автобусе по северу страны – тем местам, где жили дедушкины родственники. Во время остановки в маленькой рыбацкой деревушке в автобус зашел старик.
– Я узнал его, как только увидел, – рассказывал дед.
Обычно в этот момент он медленно покачивал головой, прикрывал глаза и начинал тихо присвистывать, радуясь подтверждению своего долгого предчувствия.
– Я всегда знал, что он жив. Всегда.
А как-то раз дедушка потерял обручальное кольцо: оно соскочило с пальца и упало в снег. Он тогда работал на Аляске. Ему удалось найти его позже, весной. Снег растаял, и золото заблестело в грязи. Палец и символ супружеской верности воссоединились. Дедушка обожал истории, где невероятное становилось возможным.
– А почему дядя Рольф тогда исчез? – спрашивала я, но дедушке эта деталь повествования ключевой не казалась. А может, он просто не сомневался, что у человека могут появиться свои причины расстаться с привычным течением жизни.
– Я уверен, что он узнал меня тогда в автобусе. Но он ничего не сказал. А на следующей остановке просто встал и вышел, даже не обернулся.
Больше дедушка его никогда не видел. Дядя буквально растворился в лесу у обочины дороги.
– В этом весь Рольф, его стиль, – добавлял дедушка с ноткой восхищения в голосе.
* * *
Домой из Циркадии мы вернулись за полночь. На нашей тихой, светлой улице все спали. Стояла безжизненная середина сияющей белой ночи. Пятачок вокруг нашего дома вымер, словно после эвакуации. Даже Сильвии не было видно. Когда мы захлопывали дверцы автомобиля, эхо отскакивало от оштукатуренных стен. Ветер нес на запад пару облаков. Единственным признаком жизни стала тощая сиамская кошка, которая прогуливалась по искусственному газону Петерсонов и щурилась на солнце.