– Естественно, – слабо отозвался он. – А чего ты ожидал?
А после был пир, и были долгие тосты, которых Ринсвинд не понимал, но которые перемежались приветственными криками, кивками и поклонами в сторону Эрика. А еще был концерт народной тецуманской музыки, которая звучала примерно так, как если бы кто-то решил наконец прочистить месяцами заложенную ноздрю.
Ринсвинд оставил Эрика гордо восседать на троне, а сам понуро побрел в сторону пирамиды.
– Между прочим, я очень неплохо проводил какеготам, – обиженно буркнул попугай.
– Я все никак не могу успокоиться, – признался Ринсвинд. – Извини, но раньше со мной такого не случалось.
Никогда. Эти драгоценности и так далее. Все идет словно по маслу. Это неправильно.
Он посмотрел на чудовищный фасад пирамиды, багровый и мерцающий в свете пламени факелов. На каждой из огромных глыб был вырезан барельеф, изображающий тецуманцев, которые проделывали со своими врагами всякие невероятно изобретательные вещи. Барельефы позволяли предположить, что тецуманцы, какими бы милыми и радушными они ни выглядели, совсем не склонны чествовать пришлых незнакомцев и осыпать их златом и каменьями. Вся эта огромная куча покрытых изображениями глыб представляла собой настоящий шедевр искусства, главное было не присматриваться к деталям.
Пробираясь вдоль стены, Ринсвинд наткнулся на громадную дверь, на которой была мастерски вырезана[10] группа пленников.
Дверь открывалась в короткий, залитый светом факелов тоннель. Твердя про себя, что удрать всегда успеется, Ринсвинд сделал несколько шагов вперед и оказался в помещении с высоким потолком, занимающем большую часть внутреннего пространства пирамиды.
Здесь вдоль стен также были установлены факелы, которые достаточно хорошо освещали интерьер.
На самом деле в этом было мало хорошего, потому что в основном они освещали гигантскую статую Кусалькоатля, Пернатого Змея.
Если бы вам случилось оказаться с этой статуей в одной комнате, вы бы предпочли, чтобы вокруг царила абсолютная темнота.
А может, и нет. Наилучшим вариантом было поместить эту штуковину в темную комнату, а самому страдать бессонницей в тысяче миль от нее, пытаясь забыть, как она выглядит.
«Это всего лишь статуя, – напомнил себе Ринсвинд. – На самом деле ничего подобного существовать не может. Просто скульптор страдал избытком воображения, только и всего».
– Что это, какеготам возьми? – изумился попугай.
– Их бог.
– Да ну?
– Нет, правда. Кусалькоатль. Наполовину человек, наполовину цыпленок, наполовину ягуар, наполовину змея, наполовину скорпион и наполовину псих.