– А вот это как раз и может быть ответом на твой вопрос, – Жора затушил окурок, посмотрел с сомнением на пачку, но снова закуривать не стал. День только начинался, еще успеет накуриться. – Не знаю, что там, у Котовского с Фрунзе за интерес такой обоюдный, но Дзержинский Гришку в замнаркомы пускать не хотел. Это я точно знаю. Ты в Питере тогда был, а здесь такое творилось, только что не стреляли! Впрочем, и стреляли тоже. Два покушения на Котовского было. Одно еще на Украине, как я краем уха слышал, второе – здесь, в Москве. И это второе, судя по почерку, Феликс устроил. Больше некому! Гришка чудом уцелел, пуля легкое пробила. А стрелял, знаешь, кто?
– Ну?
Этой истории Макс, к сожалению, не знал. Слухи ходили, разумеется. Как без них. Но до Ленинграда никаких особых подробностей не дошло.
– Ты такого менша[50] по имени Мейер Зайдер в Одессе не встречал, случаем?
– Майорчик, что ли? – в голове Кравцова словно реле щелкнуло. – Зайдер стрелял в Котовского?
– Да, – кивнул Семенов и все-таки взял папиросу. Взял и Кравцов.
– И чем дело кончилось? – спросил он, закуривая.
– Осудили на пять лет.
– Что?!
– Ну, он же вроде бы жену приревновал, а у Гришки репутация…
– Жена Зайдера бывшая проститутка.
– Ну и что? Была проститутка, а стала жена красного командира. Зайдер батальоном командовал… Боевое прошлое, то да се… Дали пять лет. Через год-два, как пить дать, выйдет по амнистии. Он же член партии был с девятнадцатого года… Только странно это, ты прав. Он за Котовского держался как за отца родного, и вдруг стрелять. Скверно пахнет.
– Скверно, – согласился Кравцов. – Вот ты и подними все это дерьмо. И про Зайдера, и про покушение, и что там имеет против Григория Ивановича Феликс Эдмундович. Дело Зайдера нам, разумеется, не покажут, но чем черт не шутит! Может, у них где течет… Или в суде? И вообще люди деньги любят… Клад наш как?
– А чего ему сделается? – усмехнулся Семенов. – Золото в цене не падает, только растет.
– Тогда давай! Возьми в помощь Константина Павловича и вперед. Расследование пусть Саука ведет, но главный ты.
– Принято.
– И учти, я хочу про это дело знать все, что возможно, и даже больше!
– Сказал же!
– И так быстро, как только возможно.
– Понял уже!
– Я знаю, что понял, но должен же я показать всю меру своей заинтересованности и обеспокоенности?
– Кстати об обеспокоенности… Слушай, Макс, а это правда, что Лонгва наверху бильярд поставил?
– Правда. Хочешь сыграть?
На самом деле, когда в двадцать втором обустраивали кабинет начальника управления, выяснилось, что прямо над ним – но уже под самой крышей – осталось изолированное после общей перестройки помещение бывшей мансарды. И лестница вдоль стены кабинета вела к потолочному люку, то есть именно туда, наверх. Вот кто-то из сотрудников – кажется, это был Малкин – и предложил оборудовать там комнату отдыха для начальника управления, пробив заодно выход на черную лестницу, что обеспечит начальству большую мобильность и секретность перемещений. Вообще-то такая роскошь, как личные апартаменты при начальственном кабинете, была в те времена еще не в ходу, хотя у некоторых вождей комнаты отдыха уже имелись. Зато другие, тот же Феликс Эдмундович, ставили койку без всяких буржуазных вычурностей прямо в кабинете. За ширмочкой, так сказать, а то и без нее. Но в случае Кравцова такое решение подсказывала сама жизнь. Верхнее помещение оказалось, что называется, не пришей кобыле хвост. Его трудно было использовать с любой другой целью, да и перекрытия над кабинетом начальника управления оказались тонковаты: нельзя было исключить факт подслушивания. И хотя перекрытия вполне можно укрепить, лестницу сломать, а потолочный люк заделать, чтобы отдать комнату под какую-нибудь второстепенную надобность, решили «не плодить сущностей» и обеспечить начальника Управления Военконтроля нормальными условиями для отдыха, раз уж он, бедолага, горит на работе. Так возникла пресловутая комната отдыха, в которой если и имелось что ценное, так это старый кожаный диван, на котором удобно вздремнуть при случае минуток сто двадцать для поправки общего расстройства организма. Но в бытность свою начальником Управления Роман Войцехович поместил там изъятый у одного проворовавшегося красного командира бильярдный стол.