– Март восемнадцатого, – сказал Кравцов. – Ты встречала Котовского в марте в Елизаветграде?
– В Екатеринославе, – кивнула Маруся. Ну, что хочешь с ним делай, а назвать Никифорову Марией Григорьевной Макс не мог. Даже мысленно. Только мысленно, поскольку «бандитку» Марусю Никифорову казнили белые… в сентябре девятнадцатого года.
– В Екатиринославе… Что он там делал?
– Бежал с фронта. Ты же помнишь, немцы начали наступление, взяли Киев…
– Я был в Одессе с Муравьевым, – Макс пыхнул трубкой, прищурился, вспоминая Котовского. Григорий Иванович командовал сотней, входившей в Тираспольский отряд. Среднего роста – ниже Кравцова на голову или даже больше – но крепкий, жилистый, из тех, про кого говорят силач, едок. Ел много. Макс как-то раз видел, как Котовский умял яичницу с салом из двух дюжин яиц. Еда в нем сгорала, видно, иначе давно должно было разнести, но полнеть Григорий начал, как рассказывали Кравцову, значительно позже, после тяжелых ранений, то есть уже году в двадцатом. А тогда, зимой восемнадцатого, о «дородности» не могло быть и речи. Был быстрым, решительным, но при том нервным, дерганым. Иногда начинал вдруг заикаться, да и в глазах виделось нечто…
«Ну да! – вспомнил Кравцов. – Он же эпилептик!»
Макс сам был свидетелем одного такого приступа, летом девятнадцатого, уже после того, как Якир уговорил его отменить расстрельный приказ. Вернее, уговорил не обижаться на то, что приказа не выполнил.
«Эпилептик… значит, может быть коварен и скрытен, что при его уме несложно. И злопамятен… Определенно, кто-то об этом писал, но кто? Ломброзо? Шарко? Жане?[52]»
– Нестор предложил ему присоединиться и прорываться вместе в Гуляйполе. Я тоже хотела тогда идти по тылам немцев. А Гришка струсил, распустил отряд и ушел в бега…
– Понятно.
– А мне нет, – вскинула взгляд Маруся. – Ты под Котовского копаешь?
– Скорее, он под меня.
– Не связывайся, – спокойным голосом предложила она.
– Это ты мне говоришь? – удивился Кравцов.
– Я, – кивнула Никифорова, играя коробком спичек. Обычно руки выдают истинный возраст женщин, не так было с Марусей. Судя по рукам, ей все еще было двадцать…
– Сейчас не восемнадцатый год, Макс, и ты не командир красногвардейцев. Твой командир Муравьев растрелян, и половина твоих друзей лежит в земле.
– Звучит мелодраматично.
– Но по существу верно. Скажешь, нет?
– Наверное, да, – согласился Кравцов. – Собирайся… товарищ Ольга. За границу поедешь, в командировку.
– Куда это?
– В Марсель… В Париж не помешало бы, но, боюсь, тебя там могут узнать.
– Меня теперь только ты один узнаешь.