– Постой! – остановил Генриха Макс. – А сколько было выстрелов?
– Да не понять! Чекисты, мать их, воду мутят! А следствие ведут они. – Эйхе даже рукой с досады махнул. – Сначала сказали, что был один выстрел. И вроде бы правильно, мы тоже считали, что один. Но потом заговорили о двух, а теперь снова – один. И опять-таки на правду похоже. Чекисты стрелка обыскивали при Колядном. Они почти одновременно с нашими прибыли, и Колядный сказал, что хотел бы присутствовать при обыске. Ну, они ему в той ситуации отказать не смогли, тем более что их двое и наших двое, и все на нервах. Так что скрыть факт наличия у стрелка твоей фотографии им не удалось. А фото редкое, сделано во время посещения Московского губотдела ОГПУ в двадцать третьем году… Ты и Медведь… То есть Филипп отрезан, но фото то самое, мы почти сразу сообразили: как Колядный его описал, я и вспомнил. И еще есть люди…
– И откуда же у стрелка мое фото? Постой! О чем ты не договариваешь? Рашель спрашивали? В кабинете смотрели?
– Так с этого же все и началось! Ох, Макс, ты же не знаешь, наверное… – Эйхе выглядел растерянным.
– О чем?
– Ну, знаешь… – Обычно Генрих говорил несколько более уверенным голосом, да и взгляд…
– Нет, не знаю! – отрезал Кравцов. – Сам же сказал.
– Мне, вообще-то, профессор приказал лишнего…
– Полагаешь, так лучше?
– Нет, но…
– Да говори уже! Не мотай душу! – вскипел Кравцов и тут же за свою поспешность расплатился. Болью, проколовшей сердце и ушедшей под лопатку, и кашлем, лишившим его возможности говорить на минуту или даже больше.
– Твое фото дома, у Рашель в альбоме, – хмуро сказал Эйхе и покосился на дверь. – И второе – в ящике стола, в кабинете. Когда… Ну, в общем, я обратился к Лашевичу, и мы пошли к Дзержинскому. Феликс Эдмундович, когда услышал об этом, аж побелел. Ведь получается, стрелок за тобой охотился, и фото у него как бы не из архива ОГПУ…
Генрих замолчал, поджал губы.
– Ну! – поторопил его Макс, когда пауза затянулась дольше нормального.
– Этот Герасимов липовый вроде бы мелькнул как-то раз или два в экономическом отделе у Ягоды.
– То есть ты хочешь сказать…
– Да не знаю я! Генрих от всего открещивается, но мотив просматривается… Дзержинский пару раз говорил на коллегии, что мы им как кость в горле, и особенно ты… Ну, теоретически Ягода мог принять как руководство к действию…
– А практически?
– А практически ничего не доказать. В последний день конференции, когда избрали новый состав Политбюро, вопрос заслушивали на общем заседании Политбюро и Оргбюро ЦК. Вопросы не простые, ответов точных нет. Лашевич и Бубнов начали жать на Дзержинского. Феликс разнервничался…