– Не оглядывайся назад, – говорит Горацио. Он поднимает руку к моей щеке и поворачивает к себе мое лицо. Фиалки рассыпаются у нас на коленях. Я вижу, его глаза, темно-коричневые, как земля, пропитанная дождем, нежные, мудрые и печальные. Его худощавое тело склоняется ко мне.
– Горацио, мое сердце прыгает от радости, я счастлива, что ты приехал. Я до этого момента не понимала, как сильно нуждаюсь в тебе. – Эти слова срываются с моих губ, а из глаз брызжут непрошеные слезы. – Я обязана тебе жизнью, и поскольку у меня ничего нет, и отплачу тебе этим залогом любви.
Я сжимаю его прекрасное лицо в своих ладонях, не обращая внимания на то, что они испачканы грязью, и целую его в губы, на мгновение вдыхаю его запах, новый для меня, потому что я еще никогда не прикасалась к нему.
В свою очередь, его пальцы запутываются в моих волосах, когда он отвечает на мой поцелуй, как изголодавшийся мальчик. Потом он вдруг отстраняется.
– Нет! Я не должен касаться тебя и целовать тебя. Прости меня, Боже, – бормочет Горацио, и лицо его заливается краской.
В отдалении гремит гром, предвещая новый дождь. Несколько воробьев прыгают по земле у наших ног. Меня смущает и ранит его внезапный отказ.
– Почему? Ты женат? – спрашиваю я.
– Нет, клянусь честью, иначе я не поцеловал бы тебя.
– А я вдова. Так что мы не делаем ничего плохого.
Теперь он смотрит на меня с искренним отчаянием и произносит, заикаясь:
– И все равно, это было бы… я не должен… опозорить тебя. – Он показывает рукой на мое платье из льна и умолкает.
Я вдруг понимаю причину его сдержанности и хохочу от радости, которая вскоре растворяется в слезах сочувствия.
– Мать Эрментруда и моя подруга Изабель оказали тебе плохую услугу, не рассказав обо мне подробнее, Горацио. Но я не буду такой жестокой, и не стану играть с тобой, будто мы все еще живем при дворе короля.
– Тогда расскажи мне сейчас, Офелия, то, что я должен знать, – просит Горацио, все еще держась от меня подальше.
– Я живу, как монахиня, и выгляжу, как монахиня, но я не связана никакими клятвами, Горацио, я свободна.
На его лице отражается облегчение и радость.
– В таком случае, дорогая Офелия, можно мне поцеловать тебя еще раз?
– Даю тебе на это разрешение, добрый Горацио, – отвечаю я, склоняясь к нему.
Горацио берет меня за руки, я чувствую его дыхание на своей щеке, и меня пробирает дрожь.
– Мама! Где ты, мама? – раздается крик ребенка, и я вскакиваю на ноги.
– Я здесь, мой милый! В саду!
Маленький Гамлет, держа во рту большой пальчик, нетвердыми шагами выходит из дома. У него розовые щечки, и волосы всклокочены после сна. Пухлые ножки и голые ступни выглядывают из-под измятой сорочки. Я протягиваю руки, и он бежит ко мне, хватается за мои юбки и, прячась за ними, смотрит на незнакомого человека.