Гавриил переминался с ноги на ногу у высокой стеклянной витрины цветочного магазина и безмерно тосковал. Купить или не купить, вот вопрос вопросов? Купить непременно! Но, с другой стороны, денег же жалко... Не на цветы, ни в коем случае. Если бы их только удалось вручить даме сердца. Но ведь струсит же в самый последний момент.
Фиалки были чудо как хороши! И букетик такой маленький, кругленький, со смешными овальными листочками и миниатюрными веточками, усеянными ароматными белыми цветочками, похожими на ромашки. Только у ромашек середина желтая, а у тех белая была... Может, ромашек купить?
Гавриил вздохнул и толкнул дверь внутрь.
Владелица магазина стояла за прилавком и негромко что-то рассказывала пожилой посетительнице в огромной черной шали с длиннющими кистями. Женщина неспешно кивала, временами всхлипывала и дергала плечом.
Гавриил прошелся вдоль ароматных рядов с букетами и цветочными горшками, заглянул в хозяйственный отдел, зачем-то примерился к маленьким, декоративным каким-то грабелькам, а потом вдруг оказался у прилавка. Взгляд зацепился за огромную серую корзину, в которой кроваво-красные розы источали дурманяще-сладкий аромат, зеленый плющ оплел ручку, спустился с боку по краю плетения и частично зацепил черную широкую ленту, вдоль которой желтыми рваными буквами было написано: «Витеньке от мамы».
Гаврик почувствовал, как сердце сжала ледяная рука ужаса, и поспешил отвернуться, уловив окончание рассказа:
— Говорят, и в Песочне, и в Мокрых Псах. И даже в Котле одного нашли... Понимаете?
— Ох, что делается... Что делается... — пробормотала владелица чудовищной корзины. — Витеньку моего вот убили...
— Волк в лесу, говорю вам, — цветочница нахмурилась. А в эфорате молчат. И бургомистр... Чего тебе?
Гавриил вздрогнул от неожиданности, когда хозяйка лавки посмотрела на него недовольно.
— Зе-землю купить хочу... — непонятно зачем соврал он.
— Землю... — цветочница хмыкнула, как показалось Гаврику, презрительно. — Для чего тебе?
— Цветы хочу посадить? — почти удивленно спросил парень.
— Ну, понятно, что не морковь. Какие цветы-то, романтик?
— Ромашки, — и покраснел немедленно мучительно, до слез, а потом сразу полез в карман за кошельком. Расплатиться, убраться отсюда, чтобы никогда, никогда больше, до самого конца унылой жизни...
А землю выбросить. В лесу, чтобы никто не видел.
Из города Гавриил уходил дворами: мешок с землей, хоть и был довольно небольшого размера, но все равно жег руки, которые нестерпимо чесались от желания поскорее от него избавиться.