Я не знал, что делать.
Следовало ли мне говорить дальше, чтобы поддержать пламя? Или хранить молчание, дав ей время самой подбросить топлива в огонь? Я не знал. В этот самый напряженный момент наших отношений я оказался в растерянности.
Так что я ничего не предпринял. Не отрываясь смотрел в ее лицо. Ее лицо было как у ребенка, силящегося понять некую важную, далеко запрятанную тайну.
«Пытайся», – умолял я мысленно.
То было единственное слово, приходившее мне на ум. Пытайся. Думаю, я даже кивал в знак одобрения. Пытайся. Думаю, я улыбался. Пытайся. Я крепко держал ее за руку. Пытайся. Я почувствовал, как мы оба задрожали. Пытайся, Энн. Пытайся. Каждый миг нашей долгой близости – от момента нашей встречи до этого невероятного мига – сейчас достиг кульминации. Пытайся, Энн. Пытайся. Прошу тебя, пытайся.
Пламя погасло.
Я видел, как оно умирает. Секунду оно еще теплилось, едва заметное. Потом пропало, и его слабый отблеск исчез из ее сознания. И то, как менялось выражение ее лица – от тревожной надежды до унылого безразличия, – было для меня самым ужасным зрелищем, что я видел с момента своей смерти.
– Энн! – закричал я.
Никакого отклика. Ни в словах, ни в выражении лица.
Все мои попытки оказались тщетными.
Я молча смотрел на нее; проходили мгновения.
Пока для меня не стал очевидным единственный возможный ответ.
Я не могу оставить ее здесь одну.
Удивительно, но почему-то самое ужасающее решение из тех, что я принял за все свое существование, привело меня в состояние умиротворения.
Тотчас же меня начали окутывать злые чары этого места.
Теперь остановить это было невозможно. Я чувствовал, как цепенеет моя плоть, ощущал это жуткое, леденящее отвердение всего тела.
Я попытался было побороть это ощущение, но тут на меня накатила волна бессознательного ужаса.
Я остановил себя.
Это было единственное, что я мог для нее сделать.
Скоро я перестану это осознавать, буду лишен даже утешительной возможности помнить о собственном поступке. Но тогда, в те короткие мгновения, я точно знал, что делаю. Единственное, что оставалось сделать.
Отказаться от рая, чтобы быть с ней.
Доказать свою любовь, оставшись подле нее на эти двадцать четыре года, которые ей предстояло здесь пробыть.
Я молился о том, чтобы мое общение – каким бы оно ни оказалось, когда я перестану контролировать ситуацию, – хотя бы в незначительной степени уменьшило муки ее существования в этом ужасном месте.
Но я здесь останусь во что бы то ни стало.
Я вздрогнул, озираясь по сторонам.
Джинджер лизала мою свободную руку.
Пока я, не веря глазам, смотрел на собаку, я услышал то, что показалось мне прекраснейшим во всей Вселенной звуком.