Несмотря на усиливающуюся сонливость, я приоткрыл глаза, чтобы взглянуть на Альберта.
– Ты сказал, что я не могу вернуться, – напомнил ему я.
– Не можешь – один.
– Значит…
– Мы можем отправиться туда только как наблюдатели, Крис, – пояснил он. – А это лишь ввергнет тебя опять в ужасное отчаяние. Ты не сможешь помочь жене, а станешь вновь свидетелем ее горя.
Я подавленно вздохнул.
– С ней все будет хорошо, Альберт? – допытывался я. – Я так за нее беспокоюсь.
– Знаю, – сказал он, – но теперь это выходит у тебя из-под контроля – сам видишь. Закрой глаза.
Я вновь закрыл глаза, и мне на миг показалось, что я увидел перед собой ее милое лицо: эти детские черты, темно-карие глаза…
– Когда я встретил Энн, то видел только эти глаза, – думал я вслух. – Они казались такими огромными.
– Ты встретил ее на пляже, верно? – спросил он.
– В Санта-Монике, в сорок девятом, – сказал я. – Я приехал в Калифорнию из Бруклина. Работал в компании «Дуглас Эркрафт» с четырех до полуночи. Каждое утро, закончив писать, я шел на пляж на час или два. Я все еще вижу перед глазами купальник, который был на ней в тот день. Бледно-голубой, цельный. Я наблюдал за ней, но не знал, как заговорить; мне раньше не доводилось этого делать. В конце концов я прибегнул к испытанному: «Не подскажете время?» – Я улыбнулся, вспоминая ее реакцию. – Она сконфузила меня, указав на здание с часами.
Я беспокойно заерзал.
– Альберт, неужели ничем нельзя помочь Энн? – спросил я.
– Посылай ей любящие мысли, – посоветовал он.
– И это все?
– Это очень много, Крис, – сказал он. – Мысли вполне реальны.
– Да будет так, – сказал я. – Я видел собственные мысли в действии.
Должно быть, я произнес эти слова с мрачным видом, потому что на лице Альберта отразилось сочувствие.
– Я знаю, – проговорил он. – Тяжело узнать, что каждая наша мысль принимает форму, которой приходится в конце концов противостоять.
– Ты тоже через это прошел?
Он кивнул.
– Все проходят.
– Перед тобой промелькнула вся твоя жизнь? – спросил я. – С конца до начала?
– Не так быстро, как твоя, потому что я умер от длительной болезни, – ответил он. – А у тебя это произошло не так быстро, как, скажем, у тонущего человека. Его уход из жизни настолько стремителен, что подсознательная память выплескивает свое содержимое за несколько мгновений – и все впечатления высвобождаются почти одновременно.
– А когда это произошло во второй раз? – спросил я. – В первый раз было не так уж плохо: я лишь наблюдал. Во второй раз я вновь переживал каждый момент.
– Только в сознании, – пояснил он. – На самом деле этого не происходило.