Чатем — укрепленный порт и промышленный город; тысячи людей работают на верфях, с которых каждый год сходят многочисленные корабли — ударный отряд Британской империи как в торговом, так и в военном плане. Зато соседний Рочестер, отростком которого он был изначально, напротив, олицетворяет собой неизменную сельскую Англию, спокойную и безмятежную, почти сонную, уходящую корнями в традиции другого века, с карманным собором, разрушенным замком и богатым прошлым. На этом контрасте и вырос будущий писатель; в его произведениях с равной достоверностью будут описаны новая Англия, неудержимо шагающая вперед, и старая, вечно живая (хотя бы символически) в сердцах людей, источник утешения для тех, кого прогресс пугает или озадачивает.
Годы в Чатеме были, несомненно, самыми роскошными в жизни семьи. Джон Диккенс, которому повысили жалованье, счел возможным снять большой и уютный дом на возвышенности, вдали от шума и копоти верфей, на Орднанс-Террас, под номером 2. Четырехэтажный, с двумя палисадниками и неохватным видом на реку Медуэй. Поскольку родители вели активную светскую жизнь (даже слишком активную, как мы увидим), Чарлза поручили заботам няни Мэри Уэллер, и он не позабудет ни ее имени, ни страшных сказок, которые она рассказывала ему по вечерам. Вместе с ней он ходил по улицам Чатема и Рочестера, чутко реагируя на все странные, смешные или мрачные происшествия, подмеченные по дороге. Вернувшись в эти места в зрелом возрасте, он узнал дом, куда Мэри водила его в гости, «…и вид этого дома живо напомнил мне, как четверо (вернее пятеро) усопших младенцев лежали рядышком на чистой скатерти, постланной на комоде; по детской моей простоте, они казались мне — вероятно, благодаря своему цвету — похожими на свиные ножки, которые выкладывают на витрине в чистеньких лавочках, торгующих требухой»[2]. Мальчик сам не знал, что механизм творчества уже запущен. Его невероятно внимательный взгляд, его безотказная память выхватывали и накапливали материал для будущих романов. И самым интересным, самым богатым предметом для наблюдений, который послужит неисчерпаемым источником живописных персонажей, были его родители, в первую очередь отец.
Джон Диккенс неплохой человек. Это бонвиван, любящий общество друзей. Говорит он хорошо и «кругло» и даже имеет бойкое перо, к которому прибегнет позже, со своим характерным дилетантством, сделавшись журналистом. Он очень рано подметил некоторые таланты Чарлза: красивый голос, способности к подражанию и театральной игре — и начал ставить его на стол, чтобы тот развлекал общество во время семейных собраний. Именно ему Чарлз обязан своей любовью к театру и длинным пешим прогулкам. Во время одной из них отец и сын сделали остановку на одном окрестном холме — Гэдсхилле. Холмистый гармоничный пейзаж очаровал мальчика, тем более что четырьмя веками раньше здесь скакал Джон Фальстаф, прообраз персонажа Шекспира. Неподалеку стоял дом в георгианском стиле, из темного кирпича: конечно, не дворец, но его пристойная строгость, обнадеживающая крепость довольно четко выражали собой идеал мелкой буржуазии того времени. Джон указал на него сыну и заявил, что когда-нибудь у него будет такой дом, если он станет упорно трудиться. Если знать, что 35 лет спустя Диккенс купит имение Гэдсхилл, становится понятно, как сильно он был привязан к отцу: Чарлз никогда не забудет этот указующий перст, этот отцовский наказ.