– Правильно, молодец! – Бокал аккуратно вынули из моих рук, донышко тихо звякнуло о поверхность стола.
А в следующий миг ректор положил руку мне на затылок, привлёк к себе – и поцеловал.
Я застыла, чувствуя себя так, словно внезапно очутилась в центре торнадо. Голова кружилась, комната вокруг кружилась, весь мир словно пустился в безумную пляску.
Целоваться мне уже приходилось. Но тогда моему партнёру то ли очень сильно хотелось перейти к основному блюду, то ли он просто был не слишком умелым – эти поцелуи запомнились как забавный первый опыт, но не как что-то, от чего замирает внутри и бабочки щекочут стенки желудка.
Зато сейчас… не знаю почему – но сейчас всё было совершенно по-другому. Магистр не давил на меня, не напирал, просто уверенно приоткрыл губами мои губы, скользнул языком внутрь, нашёл мой язык, коснулся его и сразу ушёл, словно давая мне возможность воспротивиться. Но мысли воспротивиться у меня вообще не возникло. Я застыла, как парализованная, с необычайной чувствительностью ощущая, как его пальцы гладят мой затылок, как перемешивается наше дыхание, как сильно бьётся моё сердце… и с невероятной силой пульсирует где-то внизу, словно всё мое тело откликнулось на этот поцелуй. Захотелось ответить, тоже прикоснуться… дотронуться языком до чужого языка – но я не посмела и только замерла, изнывая от неудовлетворенности, смутно и жарко желая, чтобы магистр снова взял инициативу на себя.
Но он, напротив, совсем отстранился. Мне сразу стало стыдно, щеки горели, я не могла поднять взгляд. Наверное, он разочаровался во мне, сам сказал, что они здесь все опытные.
Если бы магистр не удерживал меня, я бы вскочила и убежала. А так – сидела как привязанная и только чувствовала на себе невыносимо пристальный взгляд.
– Небеса… – резко выдохнул магистр и снова приник к моим губам.
На этот раз поцелуй был совсем другим. Откровенным и требовательным, захватывающим дух, путающим все мысли. Жадным… и трепетным.
Когда он закончился, я едва удержалась от того, чтобы самой не податься вперёд, не взять магистра за лацканы пиджака и не заставить продолжить.
Теперь он смотрел на меня как-то по-другому. Или, может, это мне только казалось, потому что от вина кружилась голова и по венам тёк жидкий огонь вместо крови. Во взгляде магистра была затягивающая глубина, бездна, от которой замирало сердце.
А ещё я обнаружила, что упираюсь ладонями в его грудь, и от прямого соприкосновения – кожа к коже – нас разделяет лишь тонкая ткань рубашки. Ткань, не способная скрыть ни жар мужского тела, ни чёткие линии мышц под моими руками, ни быстрый ритм, с которым колотится чужое сердце.