Чтобы подготовиться к такому испытанию, нужно почистить, погладить и освежить каждое платье. Таттерфелл пришивает новые, сделанные из сосновых чешуек манжеты к обтрепавшимся рукавам. Небольшие дырочки на юбках закрываются вышивкой в форме листьев или гранатов, а в одном случае прыгающей лисой. Десятки пар уже починенной кожаной обуви стоят наготове с тем расчетом, что я, предаваясь безумным пляскам, буду менять их каждый вечер.
По крайней мере есть с кем танцевать – с Локком. Пытаясь отвлечься от боли в руке, вспоминаю его янтарные глаза.
Таттерфелл снует по комнате, а я закрываю глаза и проваливаюсь в странный, рваный сон. Просыпаюсь глубокой ночью, вся в поту. Слезы высохли, паника и боль улеглись, и меня окутывает покой. Раненая рука напоминает о себе глухой пульсацией. Таттерфелл ушла. В изножье кровати сидит Виви, и в ее кошачьих глазах лунный блеск и зеленоватое сияние шартреза.
– Пришла посмотреть, в порядке ли ты. Конечно, нет.
Опираясь на одну руку, заставляю себя подняться.
– Извини за то, о чем попросила. Не надо было. Заставила тебя рисковать.
– Я – твоя старшая сестра. И ты вовсе не обязана защищать меня от моих же собственных решений.
После падения Софи мы с Виви до самого рассвета ныряли в черную, ледяную воду, пытались найти девушку, звали ее, пока не охрипли.
– И все-таки…
– И все-таки, – жестким эхом повторяет она. – Я хотела помочь. Хотела помочь той девушке.
– Жаль, не получилось… – Слова застревают у меня в горле.
Вивьен пожимает плечами, и этот жест напоминает мне о том, что мы, пусть и сестры, во многих отношениях разные.
– Ты приняла очень смелое решение. Гордись этим. Смелым может быть не каждый. Мне самой иногда смелости не хватает.
– Ты о чем? «Не говорите Хизер, что на самом деле происходит», – передразниваю ее.
Виви строит гримасу, но и улыбается – ей приятно, что я перевела разговор на менее опасную тему, от погибшей смертной девушки к другой, ее подруге, тоже смертной.
– Несколько дней назад Хизер стала водить пальцем по моему уху. Я подумала, что она хочет спросить о чем-то, но она только сказала, что оно у меня стильное. Оказывается, есть люди, которые отрезают уши, делают их заостренными, а потом пришивают.
Ничего удивительного. Я понимаю желание иметь уши, как у нее, и даже завидовала сестре – вот бы и мне такие, торчком, с легким пушком. Умалчиваю я о другом: никто, потрогавший их, не поверит, что над ними потрудился кто-то, кроме природы. Хизер обманывает – либо Виви, либо себя саму.
– Не хочу, чтобы она боялась меня.
Думаю о Софи и уверена, что сестра тоже думает о ней, о набитых камешками карманах. Софи лежит на морском дне. Может быть, эта смерть все же подействовала на мою сестру сильнее, чем она хочет показать?