Потом Шура подумал о Мирославе, двоюродной сестре Виктора. У нее вообще родители погибли в автокатастрофе, когда девочке было два года. Воспитывали ее дедушка, всю жизнь прослуживший в милиции, и бабушка. Шурин собственный отец, молодой ученый, подававший большие надежды, погиб при крушении самолета.
Так что отец был только у Люси, четвертого члена их дружного сообщества. И девиз у них был соответствующий — «Один за всех и все за одного».
И вот Люся как раз курила. На нее не действовали ни уговоры, ни насмешки друзей.
— Пусть травится, — как-то сердито сказала Мирослава, — будет страшилищем со скрипучим голосом в сорок лет.
— Кикиморой, — быстро добавил Шура, вспомнив свое отражение в зеркале.
— Сами вы кикиморы, — отмахнулась Люся.
«Люся, конечно, не сахар, — подумал Шура, — но, кроме таланта организатора, у нее есть золотые руки».
Люся могла лечь под любую, самую завалящую машину и заставить ее двигаться. На машинах Люся была помешана с детства, заразившись, вероятно, этой страстью от отца, классного автомеханика.
Теперь у отца с дочерью был свой автосервис, который и доход приносить начал. Приносил бы еще больше, если бы они уподобились современным буржуям и бессовестно выжимали все соки из своих сотрудников. Но Люсин отец был человеком старой закалки и считал, что платить рабочим нужно по совести, то есть столько, сколько заработали. Люся была с ним согласна.
Шура опомнился, только когда подъехал к отделению.
— И чего это меня на воспоминания потянуло, — проворчал он, — старею, наверное.
Войдя в кабинет, Шура достал из сумки термос, налил себе в чашку крепкого чая, развернул плитку шоколада, откусил кусочек, запил чаем, задумался. Потом снял трубку, набрал номер и стал ждать.
— Слушаю, — пробасил на том конце провода Незовибатько.
— Чем порадуешь, Афанасий Гаврилович?
— А, это ты, Наполеонов, легок на помине.
— Я тоже думал о тебе… — проговорил следователь задушевно.
— Ты это брось!
— Так я по делу.
— По делу ничего утешительного. На бутылке и на посуде все отпечатки стерты. По квартире отпечатков множество.
— Я тут тебе сейчас пальчики принесу бывшей пассии Ставрова, некой Юлии Владимировны Лопыревой.
— Даже так? Мадам привлекалась?
— К сожалению, нет. Была задержана за хулиганство в общественном месте и оштрафована. Потерпевшая заявления не писала, и все Лопыревой сошло с рук.
— Ты ее подозреваешь?
— Пока нет. Но Ольга Данилина указывает именно на нее. И поэтому проверить следует.
— Ну, что ж, давай проверим, — покладисто согласился эксперт.
* * *
День пролетел незаметно. Рыжее солнце уже лежало на крыше соседнего дома, когда Наполеонов посмотрел на часы.