– Ага, – согласился Незовибатько, – черемуху лучше нюхать прямо в саду.
Шура вспомнил гамак в саду Мирославы и несколько черемух, которые во время цветения почему-то напоминали ему фрейлин императорского двора. Вот он лежит в гамаке, лениво покачиваясь, а они стоят рядом, овевая его белыми ароматными веерами и…
– А помните мои прошлогодние фотографии с группой цветущих черемух?! – раздался неожиданно воодушевленный голос фотографа Валерьяна Легкоступова.
Шура тотчас вывалился из воображаемого гамака в реальность, рядом закашлялся Незовибатько, а судмедэксперт Зуфар Раисович Илинханов проговорил сурово:
– Типун тебе на язык!
– Почему сразу типун? – обиделся Валерьян, и его дымчато-серые глаза, только что светившиеся радостно, потемнели.
На тех фотографиях, о которых говорил Легкоступов, и впрямь цвели пышным цветом кусты черемухи, но рядом с ними был залитый кровью труп молодой девушки, и Легкоступов с его извечным стремлением к художественности умудрился на своих фотографиях сыграть на контрасте белых соцветий, красной крови и черной земли.
Наполеонов тогда готов был его придушить, да и не только он один. И теперь по привычке он собирался отчитать Валерьяна за то, что тот никак не может свыкнуться с мыслью, что полицейский фотограф готовит снимки не для художественного салона. Но тут поступил звонок на пульт оперативного дежурного. Наполеонов снял трубку.
– Полиция?! – раздался душераздирающий крик.
– Да.
– Ради всего святого, приезжайте скорее!
– Что случилось?
– Убита невеста!
– Адрес.
– Ресторан «Маяк». Пожалуйста, приезжайте скорее.
– Назовите свою фамилию, – попросил Наполеонов, но из трубки уже доносились короткие гудки.
– Черт, – пробормотал он и бросил остальным: – Убийство, на выезд.
Ярко-красные и желтые огни ресторана «Маяк» бросались в глаза издалека, даже несмотря на заливающие улицы города разноцветные отсветы всевозможных реклам.
– Из-за этого светопреставления в городе даже в ясную ночь звезд не видно, – проговорил со вздохом сожаления Валерьян Легкоступов.
Но ему никто не ответил.
Они прибыли на место происшествия и увидели несколько человек на крыльце. Неподалеку стояла «Скорая».
Едва Наполеонов поднялся на крыльцо, навстречу ему бросился мужчина среднего роста с пышными усами и темно-серыми глазами, так и впившимися в лицо следователя.
– Ипполит Матвеевич Табуреткин – тамада, – представился он.
– Следователь Александр Романович Наполеонов.
– Я догадался.
Правая бровь следователя вопросительно изогнулась, но выяснять, по каким признакам тамада узнал в нем следователя, он не стал, вместо этого спросил: