– Как-то не обратил внимания.
– Ну и зря! – укорила его Успенская, – все эти цветы посадила Даша.
– И ездит их сюда поливать? – не поверил Наполеонов.
– Приезжать, она приезжает, но не каждый день. Поливает же цветочки поливочная система.
– Так её включать надо!
– Надо. Когда Сергея нет, включаю я.
– У вас есть ключи от дома?
– От дома нет, а от ворот есть.
– Понятно. А вы знаете, что его бывшая жена претендовала на эту дачу? – Наполеонов кивнул в сторону Поликарповского участка.
– Да, Серёжа, что-то говорил такое.
– И что вы об этом думаете?
– Что я могу об этом думать? – удивилась Ираида Матвеевна, – по закону она не имела на это права.
– Но, тем не менее, подала в суд.
– Да, кровушки с Серёжи она попила.
– И вот теперь её убили.
– Что с ней сделали? – удивилась Ираида Матвеевна.
– Убили, – буднично произнёс следователь.
– Как то есть убили?
– Вы хотите узнать способ? – невинно поинтересовался Наполеонов.
– Да хотя бы и способ! Хочу! – неожиданно ощетинилась Успенская.
– Скорее всего, её сильно толкнули во время ссоры, и она удалилась о край комода. Потом Майскую упаковали в спальный мешок, и выбросили на помойку.
– Куда выбросили?
– Выволокли из подъезда и оставили у мусорных контейнеров. Её водитель мусоровоза и обнаружил.
– А при чём здесь Серёжа?!
– С кем же ещё могла поссориться Майская, как не с бывшим мужем из-за дачи?
– Насколько мне известно, у Терезы язык был, что помело и недоброжелателей у неё было предостаточно!
– Но Поликарпов сам не отрицает, что был у Майской и они поссорились.
– В тот день?
– Вроде, бы в другой…
– Но вот видите! – горячо воскликнула Ираида Матвеевна.
– Ничего я не вижу, – буркнул следователь.
– Не хотите видеть! – парировала Успенская.
– Подозреваемых пруд пруди, – кивнул Наполеонов. – Но ваш сосед наиболее подходящий претендент на роль убийцы.
– Вот, вот, – рассердилась Успенская, – и Тереза после каждой своей сплетни всегда добавляла – вполне вероятно.
– Хайли лайкли, – усмехнулся Наполеонов.
– Что?
– Кличка такая у убиенной Майской была.
– Но вы на Серёжу это убийство не вешайте!
– А на кого нам его повесить? – прищурился следователь.
– Ну, знаете ли! – Успенская встала со стула, – до свиданья! Мне больше нечего вам сказать.
– Понятно.
И тут неожиданно залаял, молчавший до этого Пират, да так зло, прямо-таки остервенело.
Видно пёс уловил перемену в настроении хозяйки.
– Ладно, ладно, – пробормотал Наполеонов, – ухожу, можешь не лаять.
Но пёс не унимался.
Наполеонов уже был за калиткой, а Пират всё продолжал ругаться.
И Наполеонову казалось, что он отчётливо различает в собачьем лае, – а ещё пирожки наши лопал, негодник!