— В атаку! — послышался крик командира батальона.
— В атаку! — повторил Орлов и, поднявшись с земли, вышел на открытую местность.
За ним, цепью, следовали солдаты его роты. Павел находился в семи-восьми шагах впереди них. Командиры взводов шли в трёх — четырёх шагах впереди своих подчинённых.
— Примкнуть штыки! — приказал Орлов, пристёгивая штык к своей винтовке.
Шли быстро. В тишине слышались только шаги босых ног и бряцание котелков о бляхи ремней. До форта оставалось восемьсот шагов… Семьсот шагов… Шестьсот… Пятьсот…
— Или в форте никого нет, или у боливийцев очень крепкие нервы и они подпустят нас шагов так на сто, а затем расстреляют в упор… — размышлял Павел.
Вдруг, в бойницах бруствера и амбразурах пулемётных гнёзд, неожиданно появились лица.
— Сейчас! — понял Павел и в это мгновение сильный удар по прикладу винтовки вырвал её у него из рук. Что-то очень горячее обожгло его правое плечо.
Орлов упал ничком на землю. Над его головой свистел шквал пуль, некоторые из них впивались в землю рядом с его лицом, поднимая фонтанчики пыли. Она обильно сыпалась ему на волосы, забивалась за воротник, проникала в уши.
Сколько времени продолжался этот ад, Павел не знал. Но стрельба вдруг прекратилась, и наступила тишина. Орлов перевернулся на спину и посмотрел на своё правое плечо. Из него обильно сочилась кровь.
— Задело! Ну да ладно, обойдётся! — успокоил он сам себя, доставая из кармана свисток. — Нельзя нам здесь больше оставаться. Перебьют всех… Надо давать сигнал к отходу.
Павел принялся делать частые и громкие свистки.
— Проклятые «пилас», уползаете!? — донеслись вопли со стороны форта, а затем вокруг Орлова снова стали взлетать фонтанчики красной пыли.
Стрельба неожиданно прекратилась.
— «Пилас», вы что, в штаны наложили? — снова послышалось из форта.
Орлов перевернулся на живот и медленно пополз к «каньону». В кустах, на самом его краю, лежал окровавленный солдат Никора.
— Герой, ты как? Живой? Двигаться можешь?
— Не-е-е… не мо-гу-у… ноги, наверное, у меня-я-я пере-би-и-и-ты-ыы, — простонал Никора.
— Тогда, сынок, потерпи! Потерпи, пожалуйста, сынок! — прошептал Павел и, крепко взяв солдата за ворот его гимнастёрки, втащил его в овражек.
К огорчению Орлова, «каньон» оказался очень мелким, и ему пришлось продвигаться вперёд ползком, волоча за собой Никору.
На «острове» в тени деревьев сидели солдаты. У всех были грязные потные лица, отрешённо-грустные глаза. Разорванное обмундирование в пятнах засохшей крови…
— Мой капитан, вы ранены? — к Орлову подбежали Гомес и Лескано.
— Надеюсь, что нет. Посмотрите Никору! Ему, кажется, совсем плохо.