Справа от арки дома, рядом с мусорным ящиком ночевали две старые "Волги" и один допотопный "Москвич". По тротуару носились дети. Подростки пинали мяч и прыгали на асфальте. С их стороны слышался смех, громкие выкрики. Посреди двора стоял сухонький человек в телогрейке и громко разговаривал с рыжей собакой. Он грозил собаке пальцем, а та стучала хвостом по земле и виновато повизгивала.
Запах молодой листвы и жареной картошки кружил голову. Мимо протарахтел старый мотоцикл "Ява". Ветер, вздувая тюлевые занавески, продолжал, разносить напевные звуки…
Вот потому-то мила мне всегда
Вологда гда гда гда… Вологда гда…
Город, где судьба меня ждёт…
Какого-то шалопая Генку громко позвали домой с балкона верхнего этажа…
Ди-джей горестно вздохнул и посмотрел на ночное небо. За мерцанием бисера звезд чёрный бархат небосвода казался еще выше, чем вечером. Он словно поднялся, отодвинулся и стал еще необъятнее и недосягаемее.
— Тоже, хочу быть дома, — мысль назойливой пчелой гудела в голове Макса. Он облизал шершавым языком сухие губы и посмотрел на освещенную дверь подъезда. Рядом с ней увидел расплывчатое белое пятно. В груди зажглось чувство надежды. Сердце гулко застучало. Он нервно сглотнул слюну.
— А почему нет? Должна появиться — должна! — Страдалец обнадежил себя и двинулся в сторону входа. Подойдя ближе, он хорошо рассмотрел свою старую, деревянную знакомую. Более того на ней уже кто-то успел написать красным кирпичом фразу "Колян + Танюха = Люб. до гроба"… Рядом мелом было вычерчено ещё одно философское умозаключение: "Васька дурак — курит табак".
— Вот, народ! И когда только успевают? — Максим хмыкнул и глубоко вздохнул сладкий, пьянящий воздух прошлого века.
— Хочу домой, — желание обострилось до предела, буравчиком ввернулась в мозги. Почудилось, что дверь приоткрылась.
— Домой… До-мой… — и он не спеша потянул за шершавую ручку.
8.
Сон был волшебный: Легкий как облака, неуловимый как музыка, непонятный и туманный как далекие звезды… Сон был красочный, объёмный, реальный. Он походил на легкое, благодарное дыхание, невнятный интимный шепот от которого кружилась голова. Сладкий воздух переживаний бродил в голове, бежал по венам, вспенивал кровь, и до отказа заполнял грудь, словно заливал ее хмельной жидкостью. Его очертания были пряными, дразнящими. Он дурманил как игристое, почти неотличимое от родниковой воды вино. И от этого вина, хотелось что-то творить, переживать, куда-то бежать, идти, ехать, с кем-то встречаться, кого-то любить…
Макс изо всех сил бежал за любимой через широкое море степного, колыхающегося на ветру ковыля. Трава была высокая. Её верхушки гнулись, трепетали, а у земли уже не шевелилась ни одна травинка. Пряно пахло сиренью и влажной землей. Над головой раскинулась ослепительное, неправдоподобно синее, весеннее небо. Яркое солнце теплом заливало землю. Слева стояли деревья. Их большие, зеленые кроны медленно отодвигались назад, и это выглядело странно, потому что Макс мчался настолько быстро, что топот его шагов по земле отдавался эхом в голове.