Но даже оттуда мать незримо осуждала меня. Ее ненадежность была чем-то осязаемым, к чему я могла прикоснуться, когда была ребенком. Она была настолько убеждена, что мой отец изменяет ей, что ему ничего не оставалось, как действительно это сделать. И это съедало ее. Если мама когда-нибудь узнает, что я наделала, она наверняка откажется от меня. “Да, будет так”, — подумала я. Я бы не стала принимать ее обратно за всю ту любовь, которой она меня лишила.
Я подцепила ложкой немного хлопьев и сглотнула. Схватив пульт, я прибавила громкость игры до максимума. Потолок задрожал, когда соседи сверху затопали по полу. Раздувая ноздри от возмущения, я сжала челюсти. Я запустила миску через комнату, находя странное утешение в том, как она разбилась о стену, разбрызгивая молоко.
— Как ты мог, Дэвид? — закричала я.
Горячие слезы текли по моим щекам. Но, Боже, как же, черт побери, я скучала по нему.
Я бросилась на диван и заплакала в подушку. Меня даже не интересовал “Оук-парк” или почему Дэвид сделал это. Я просто хотела больше, больше из того, что у нас было. Больше его прикосновений, больше его взглядов, обращенных ко мне, больше поездок на его машине, больше секса, больше прогулок, больше общения.
Я не знала, как жить без него. Сжав подушку, я разревелась еще сильнее. Интересно, Дэвида одолевают те же чувства или это была всего лишь игра? Даже не смотря на свой гнев, я знала ответ: наши отношения не были чертовой подделкой. Сила, которой мы поддались, была одной на двоих. Но Дэвид намеренно разрушил мой брак, купив тот дом. Эту сторону моего любовника я не знала. Этот был тот же Дэвид с бал-маскарада. Мужчина, который спал с женщинами ради спортивного интереса, с легкостью бросая их, когда они становились ему не нужны.
— Это слишком, — простонала я, кусая подушку.
Биллу принадлежали любовь и уважение, но он больше не владел моим сердцем. Я оставила свое сердце в кабинете Дэвида, у его ног, и мне было абсолютно все равно, верну ли я его снова. Я не заслужила любви. Я заслуживала слезы, я заслужила смерть прямо здесь, в этой черной дыре, на этом ужасном, дерьмовом диване, из-за того, что я сделала. И потому что я, не задумываясь, повторила бы все снова. Я превратилась из сильной, умной женщины в слабую, вечно ноющую особу, которую сама же ненавидела.
— Дэвид, — взмолилась я. — Дэвид. Дэвид. Как я могла рискнуть всем ради тебя? Как, ради тебя, я могла так испортить себе жизнь? И как мы с Биллом снова можем быть счастливы?
Свернувшись клубочком на диване, я признала, что мне нужен Дэвид. Между нами было нечто сильное и необъяснимое, сильнее нас самих, и это сближало нас. Мы совершали ошибки, принимали решения, которые никогда не изменить, но мы принадлежали друг другу. И теперь до конца жизни мне придется жить, осознавая, что я отрезана от человека, с которым мне предназначено быть судьбой. И, зная, что он оттолкнул меня той ночью, я сделала то же самое.