— Я… Я не могу, — произнесла я, запинаясь. — Прошу, не заставляй меня.
— Ты должна решить! — Его низкий голос эхом отразился от стен. На шее Дэвида забилась жилка, а его лицо покраснело от ярости. — Разве ты не понимаешь, что в этом все дело? Я или он. Покончим с этим, сейчас.
Я вжалась в стул.
— Нет, пожалуйста, просто дай мне немного времени.
— Я дал тебе достаточно времени. — Дэвид сделал шаг ко мне и сжал руками мое лицо. — Я люблю тебя, — искренне признался он, — но твое нежелание что-либо решать разрушает нас обоих. Закончи это. Если ты этого не сделаешь, тогда я решу все сам. И если я выйду в эту дверь, все и правда будет кончено. — Я застонала, а Дэвид по-прежнему смотрел мне прямо в глаза, а затем нежно поцеловал в губы. — Моя сладкая, — бормотал он, между легкими поцелуями. — Скажи только слово, и я положу к твоим ногам весь мир.
Мой подбородок задрожал в его руках. Я моргала, а по моим щекам вновь струились слезы. Весь мир? Но я хотела только одного. Я хотела Дэвида, всего, целиком и полностью. Каким-то непостижимым образом, он был единственным, что когда-либо чувствовалось абсолютным в моей жизни.
— Дэвид, — прошептала я.
Уголок его рта дернулся. Я любила эти губы. Я любила сексуальную линию его подбородка. Я любила чувственность его почти золотистых глаз. Я любила его и хотела провести вечность, доказывая ему это.
Но слова не шли; они увязли у меня во рту, застряли в горле. Я сглотнула их вместе с твердым, болезненным комком. Произнести их означало разбить сердце, разорвать обязательства, разрушить жизнь. Я не выбирала между Биллом и Дэвидом. Я выбирала между Биллом и собой.
Дэвида вглядывался в мои глаза, и я видела, как надежда покидает его.
— Это он? — спросил Дэвид.
Мужчина опустил руки и отступил. Мои колени подкосились и я, сломленная и рыдающая, осела на пол. Как я могла угодить всем? Как получилось, что я стала источником такого беспросветного отчаяния?
Дэвид шагнул прочь, открыл дверь, и, не глядя на меня, бросил через плечо:
— Ты можешь забрать дом.
Я подавила рыдание.
— Нет! — закричала я, но мой крик был приглушен хлопком двери.
Первый раз, когда я увидела Дэвида — это был словно разряд тока. Наши глаза встретились в том залитом светом вестибюле, и, казалось, словно небеса улыбнулись мне. Что это было за чувство? Было ли это вожделение? Была ли это любовь? Или ничего? Или все?
Разваливаясь на части на кухонном полу, я осознала, что потерять Дэвида означает потерять себя. Жизнь без него — мучительные месяцы, которые я провела, соскальзывая вниз — это вообще не жизнь.