Как видите, в России суть самодержавия не менялась (и не меняется) веками на всех уровнях – царской, губернской, городской и так далее. Не зря последний русский царь Николай Второй, придя к власти после гибели отца, сказал: «Мы будем хранить основы самодержавия так же твердо и непреложно, как хранил их наш усопший родитель». Правда, Лев Толстой, упреждая роковой 1905 год, остерегал его: «Правительство решило не только не идти вперед, отрешаясь все более и более от деспотических форм правления, но, напротив, вообразило себе, что спасение именно в этих грубых, отживших формах…»
Однако когда это цари, самодержцы и даже президенты прислушивались к советам писателей, даже гениальных?
Хотя девятый вал революционной волны 1905 года уже ясно рос на горизонте.
Голодные крестьянские бунты и жестокое их подавление карательными войсками, студенческие демонстрации и забастовки, террористические акты и убийства высших царских чиновников, провокационные и подстрекательские листовки анархистов, эсеров, социалистов и марксистов всех мастей – все это политико-экономическое варево бродило, пузырилось, пенилось и накаляло жизнь всех слоев российского общества с первых дней нового тысячелетия.
А граф Толстой продолжал объяснять самодержавию:
«Нам, взрослым, если мы не сумасшедшие, можно, казалось бы, понять, откуда голод народа. Прежде всего ОН – и это знает всякий мужик – ОН:
1) от малоземелья, от того, что половина земли у помещиков и купцов, которые торгуют и землями, и хлебом,
2) от фабрик и заводов с теми законами, при которых ограждается капиталист, но не ограждается рабочий,
3) от водки, которая составляет главный доход государства и к которой приучили народ веками,
4) от солдатчины, отбирающей от него лучших людей в лучшую пору и развращающей их,
5) от чиновников, угнетающих народ,
6) от податей,
7) от невежества, в котором его сознательно поддерживают правительственные и церковные школы».
Но вместо императора и правительства графу Толстому ответили рабочие.
Третьего ноября 1902 года в Ростове-на-Дону состоялись митинги с требованиями сократить рабочий день с двенадцати до девяти часов, повысить заработную плату на двадцать процентов и устроить школу для детей рабочих. Четвертого ноября рабочие продолжительным гудком подали сигнал ко всеобщей стачке. Одиннадцатого ноября полиция и казаки применили против забастовщиков оружие, 6 человек было убито и 17 ранено. Митинги в Ростове-на-Дону продолжались ещё две недели, то была первая политическая стачка в России.
Но в Одессе 1902 год заканчивался спокойно, если не считать криминальных новостей о бегстве из сибирской ссылки и возвращении в Одессу опасного рецидивиста Хмельницкого, которого на улице случайно, с криком «Боже мой, сын!», опознала его мать, аресте в Одесском порту банды грузчиков, воровавших багаж у морских пассажиров, переполохе в Хоральной синагоге, вызванном хулиганами-«мазуриками», кричавшими для забавы «Пожар! Спасайтесь!», и некого Финкельштейна, который, «став женихом девицы Н., под разными предлогами стал забирать у девушки деньги и в конце концов обобрал ее до нитки и скрылся».