- Это надо сделать через командира полка,- сказал я.
- Я не могу всего говорить командиру полка,- волнуясь, ответил он и помолчал.- Понимаете, не могу. Поскольку вы являетесь представителем Генштаба, вам скажу: прислан я сюда со специальным заданием. Сегодня ночью сброшен со скоростного немецкого бомбардировщика. Имею чрезвычайно важные сведения, которые должен доставить начальнику разведывательного отдела фронта…»
- Выходит, он не обманывает нас,- дочитав написанное Шацким, сказал командир дивизии.- А вы-«насквозь вижу»…
- Ошибся, товарищ полковник!
- Разведчику ошибаться не положено… Как и саперу… Ну что ж, теперь можно согласиться, что гвардии капитан Раевский явился к нам по собственной инициативе. Это коренным образом меняет положение дела.
- Невероятно! - Майор не сдавал своих позиций.
- И вероятно, и факт! - сказал полковник, впервые повысив голос. - Он же наш, русский. В плен его взяли силой и силой принудили стать агентом. Пока держали в своих лапах - будто бы повиновался. А выпустили из клетки - он сразу к нам. Ведь вы, наверное, воевали? - обратился командир дивизии к Козлову.- И>, отправляясь на фронт, надеялись праздновать победу за победой? Ведь так же?
Козлов отрицательно покачал головой:
- Нет, тогда уже не надеялся… На фронт меня отправили в июле сорок первого. А что было до этого? Одни поражения! Мы думали лишь о том, как бы остановить немца. Но в первом же бою, под Вязьмой, от нашего полка остались рожки да ножки.
- А если бы вас не разбили? Если бы полк перешел в контрнаступление?
- Тогда, наверное, и я воевал бы… До сих пор…
- Почему наверное? Наверняка! - оживился командир дивизии.- Да еще как! Вся грудь была бы в орденах и медалях. И гвардейский значок по праву носил бы… А так сплошная бутафория… К тому же неграмотная. Педантичные фрицы не заметили, что значок у гвардейцев теперь на правой стороне груди. Спросили бы у начштаба полка Чанова. Глазастый он у нас, черт, - комдив перевел взгляд на своего разведчика,- не забудьте со временем представить его к поощрению.- После небольшой паузы спросил: - Ну а с этим-то что делать будем? Поверим или под трибунал, а?
Полковнику было за пятьдесят, повидал он на своем веку, конечно, всего, особенно за эти два военных года. Разные люди служили в его дивизии, попадались и отпетые негодяи, из-за собственной трусости оставлявшие поле боя, поднимавшие перед фашистскими убийцами руки… ©н научился раскусывать этих людишек и видел их насквозь. А ненавидел он их даже больше, чем самих фашистов. Но вот сейчас перед ним сидел человек, тоже побывавший в плену, однако на него у полковника не было ни малейшей злости.