— Конс? — неожиданно обратился дед, — Этот безобразник опять, не выполняет мои правила, вот что мне с ним делать?
Рядом с нами проявился парень лет восемнадцати, до этого скрытый невидимостью и теперь вопрос: как он это провернул без магии?
— Опять надеяться, что вы его отправите в пещеры для воспитательных целей, вот только ему там интересно, так что если наказывать, то кропотливой работой. Чтобы осознал, что без разрешения магистра вести себя нужно осмотрительно и не показываться, — Васька, которому, собственно, вновь появившийся все это говорил, сник и голову повесил на грудь, но, видимо, ему никто не поверил, хотя играет раскаянье хорошо.
Но меня вот больше интересовал этот Конс, чем Васька, поэтому его я изучала пристально, можно было бы еще и пощупала.
— Я искажаю потоки магии, — понял, видимо, по нашим вытянувшимся лицам, и пристальному вниманию, что мы тут вообще на голову ничего натянуть не можем, я вот пришибленно молчу, а брат тот вообще что-то промычал, вряд ли цензурное.
— Вот скажи, Славка, на кой ляд мы в универе пахали, весь этот хлам учили, если вот стоит живое подтверждение несостоятельности наших профессоров!
— Я про несостоятельность некоторых профессоров еще со студенческих лет знаю, — спокойно проговорила Слава, во все глаза изучая вновь прибывшего, точнее вновь проявившегося.
— Охальница! — с восторгом выдал брат и с загоревшимися энтузиазмом и жаждой знаний глаза уперся в девушку, — И кто этот? Который не смог? Скажи, что Алмаз!
— Алмаз, — спокойно проговорила Слава и сразу стало понятно — не он.
— А жаль, думал хоть так его мироздание покарало, что он злой и шуток не любит, ну и меня недолюбливает, — смотри, прям расстроился, — ты же мне скажешь, кто это был? Я всех помню, а если кого забыл, я же в ежегоднике посмотрю и все равно узнаю!
Я вот только в фоне слушала этих двоих, так мое внимание было приковано к новому человеку в этой комнате и изучая его я все больше находила отличий от обычного человека. Разрез глаз, зрачок, чуть другие скулы, пальцы более длинные. То есть он и в человеческой форме не обычный человек. Просто те же ребята на практике не отличаются в человеческой форме от нас, разве что худые и более тонкие, гибкие, наверное, и, пожалуй, все.
— Ладно, хватит таращиться, пошли и правда к столу, а то ваш соратник скоро начнет грызть мой диван за неимением еды, — дед поднялся, бросив взгляд на Родана, который хоть и молчал все это время, но был темнее тучи, — пацаны, руки мыть и за стол, видимо, наказание отменяется, но не воспитательные меры! — если на первых словах ребята чуть обрадовались, то последние их явно опечалили.