Удобно устроившись в двух креслах, посреди комнаты возлежал Алексей.
— Ты как, Андрюша?
— Нормально. Устал только.
— Да, шумный денек получился.
— Леха, а кто этот Тимур, который приехал на велосипеде?
— Новиков?
— Наверное, не знаю фамилии.
— Тимур — художник. Я познакомился с ним года два назад в рок-клубе, вернее даже не в клубе, а «Сайгоне». Я в то время проводил там много времени. Однажды мы висели там с Клипсом и Кроликом. Не помню точно, что мы делали, скорее всего — ничего, просто тусовались, и тут входит человек — я его заприметил еще на улице, через стекла витрины. На нем был невероятно длинный черный пиджак с узкими лацканами, ярко-красная рубашка, шелковый фиолетовый шарф и узкие брюки. Узконосые лаковые туфли черного цвета зашнурованы фиолетовой проволокой. Представляешь? Я обалдел и спросил у Клипса, кто это такой. Клипс был всеобщим знакомцем и познакомил меня с Тимуром, а тот пригласил нас к себе в мастерскую. Мы потом иногда встречались — я ходил на сейшены и встречал его, он тогда что-то с «Кино» делал.
— Он что — музыкант? — присаживаясь рядом, спросил Андрей.
— Нет, художник, говорю тебе.
— А этот, в зеленом берете и очках? С девушками?
— Который? — спросил Алексей, потягиваясь и зевая.
— Ну, помнишь, их целая компания была, один из них еще танцевал на подоконнике. И среди них был один, такой в зеленом берете, круглых очках, весь в губной помаде.
— Ты, наверное, про Дениса Егельского говоришь? Ты познакомился с ними?
— Ага, в своем роде познакомился. Я зашел в крайнюю комнату перевести дух от этой кутерьмы, они там стояли. Уставились на меня, как на стул, который умеет ходить.
— Он художник.
— А Георгий Гурьянов — это барабанщик «Кино»? Ты его знаешь?
— Немного. У него мастерская в соседнем доме.
Голос Алексея становился все более вязким и глухим. Он почти спал. Какое-то время братья молчали, погруженные каждый в свои мысли. Прошедший вечер оказался настолько полным, что сил на разговоры не осталось. Их охватила странная истома, вяжущая и новая на вкус, похожая на стрессовый шок после аварии. Все вроде бы было как надо, но новизна момента, вся эта суетливая мешанина, усталость и личные переживания каждого слились сейчас для них в снотворное молчание.
На столе между стаканов и бутылок мятежным огоньком колебалось пламя догорающей свечи. Чадящий кончик пламени выплясывал в ярко освещенном гроте, покрытом восковыми слезами. В этом догорающем микрокосме взоры молодых людей увязли, сон стал подбираться к ним сквозь сомкнутые ресницы и очень скоро одержал свою очередную победу.