Встреча эта оказалась чрезвычайно волнующей, многие плакали. Восемь месяцев не имевшие никаких вестей извне, бывшие пленники забросали Шекспира вопросами, а он в свою очередь узнал, что больной и сломленный происшедшим генерал Элфинстон умер еще в апреле, избавившись от позорной участи оказаться перед судом общественности или даже, возможно, как один из виновников катастрофы перед трибуналом. Еще Шекспир узнал, что у заложниц родилось четверо детей, а жена одного сержанта даже сбежала со своим похитителем.
Теперь, когда заложники были освобождены, британцам осталось только свести с афганцами последние счеты. Поллок намеревался взорвать Бала Хиссар, главный символ Афганистана, но преданные Британии афганцы умолили его не делать этого, поскольку в этом случае они оставались беззащитными. Тогда вместо этого Поллок решил снести большой крытый рынок Кабула, широко известный по всей Азии, поскольку именно его украшал девять месяцев назад расчлененный труп Макнотона. Саперы Поллока успешно справились с задачей, но уничтожение столь массивного сооружения продолжалось целых два дня.
Генерал отдал строгий приказ не причинять ущерба никому и не покушаться на имущество жителей старого города. Однако многие «кричали, что Кабул отдан на разграбление», — писал майор Генри Роулинсон, политический советник Нотта, и потому, во избежание грабежей, под охрану взяли основные ворота и районы, примыкавшие к рынку. Но и это не помогло. Солдаты и даже прислуга лагеря ринулись в город, грабя магазины и поджигая здания. Разрушали дома, магазины, лавки, били и правых, и виноватых, пострадали даже дружественные кызылбаши, и целые районы Кабула буквально сровняли с землей. Среди потерявших все оказалось и пятьсот индийских семей, которым теперь пришлось просить разрешения вернуться домой в обозе английских войск. Триумф начинал превращаться в позор, и стало ясно, что британцам пора уходить.
Вот как писал об этом Л. И. Яворский: «Вторая катастрофа 1842 года была делом дикой мести, делом, имевшим громкое название „восстановления“ будто бы народной чести. В этом „восстановлении“ англичане сравнялись с дикарями, которые руководятся в своих действиях единственно необузданными инстинктами. И над кем они производили экзекуцию! Над войсками, которые разбили их в Хурд-Кабульском ущелье? Нет, над безоружным и беззащитным народом! Над опустевшими зданиями и базарами! Город был разрушен, а победители, гордые успешным выполнением восстановления военной чести Англии, поспешили убраться обратно за Инд! Дело, достойное Чингиз-хана, приносит свои плоды. Англичанин, так кичащийся своей цивилизацией, здесь в Афганистане глубоко презирается, даже само слово „инглиз“ составляет здесь бранное слово».