Таким образом, в конце мая — начале июня 1878 года в Туркестанском военном округе царило неслыханное оживление. Яворский, тоже мечтавший отправиться в военный поход против Индии, писал: «Спасибо англичанам! Хоть они нас выручили, а то куда ни погляди тишь да гладь, да Божья благодать! Некуда, незачем и шагу сделать: так и сгнили бы в Ташкенте. Теперь же пойдем в Индию — выгонять англичан оттуда!»
Но история творилась не только в Туркестанском округе. Как мы отметили в начале этой главы, решение о созыве Берлинского конгресса уже было принято.
Тринадцатого июня 1878 года, в несчастливый для России день, конгресс этот был открыт. В работе конгресса приняли участие представители России, Англии, Австро-Венгрии, Германии. Присутствовали также делегации Франции, Италии и Турции. На конгресс были приглашены представители Греции, Ирана, Румынии, Черногории, Сербии. Инициаторами конгресса явились Австро-Венгрия и Англия, выступившие против усиления позиций России на Балканах, против национального освобождения славянских народов Балканского полуострова, особенно против образования там крупного славянского государства — Болгарии.
Миссия же Столетова выехала из Самарканда только 15 июня. И выехала она не прямо в Кабул, а на Карши, намереваясь сначала нанести визит эмиру бухарскому. Он уже находился в вассальных отношениях к России, поэтому следовало всего лишь передать ему пожелание русских властей подготовить все необходимое для прохода войск через его владения. Самую сложную часть задания предстояло исполнить в Кабуле, который находился еще очень далеко. Впрочем, в эти дни еще рано было бить тревогу, даже если бы связь работала исправно. Ведь для того и предпринята была эта миссия, чтобы усилить наши позиции, в том числе и на этом самом злополучном конгрессе.
Итак, посольство отправилось в путь. По свидетельству доктора Яворского, впоследствии издавшего воспоминания в двух томах, в которых среди прочего имеется подробное описание этой миссии, Столетов сразу же повел себя крайне странно. Например, в Гюзаре, в пятидесяти километрах от Карши, он выразил присланному для приема мирахуру неудовольствие свое за то, что местный бек, второй сын эмира, не явился к нему с визитом. Не поверив оправданию, будто бек болен, Столетов послал Назирова проверить это. Бек действительно оказался болен, но решил все-таки приехать к сердитому послу. Столетов принял его весьма сухо и немедленно распек за невнимание и непочтение. Яворский уверяет, будто Столетов сказал ему: «Я уже решился было о вашем поступке написать вашему отцу, эмиру, а ведь он не замедлил бы учинить за это примерное наказание» — и будто при этом употребил слово чубук (палка). Заман-бек опровергает эту прибавку, а Бендерский подтверждает, что сам отлично это слышал. Такой грубый тон в обращении с сыном эмира, у которого миссия была в гостях, мог бы положить конец дальнейшей дипломатической деятельности посла. Яворский уверяет, будто при этих словах некоторые из свиты бека схватились за рукоятки кинжалов.